2201 Цветаева М. И. Георгий — 4. Из облаков кивающие перья…
Из облаков кивающие перья. Как передать твое высокомерье, – Георгий! – Ставленник небесных сил!
Для поиска произведения воспользуйтесь поиском или используйте алфавитный указатель для выбора автора.
Из облаков кивающие перья. Как передать твое высокомерье, – Георгий! – Ставленник небесных сил!
При жизни Вы его любили, И в верности клялись навек, Несите же венки из лилий На свежий снег.
Гул предвечерний в заре догорающей В сумерках зимнего дня. Третий звонок. Торопись, отъезжающий, Помни меня!
On peut très bien, mademoiselle, Vous prendre pour une maquerelle, Ou pour une vieille guenon, Mais pour une grâce, – oh, mon Dieu, non.
Утро! вот утро! Едва над холмами Красное солнце взыграет лучами, Холод осеннего, светлого дня,
И не плача зря Об отце и матери – встать, и с Богом По большим дорогам В ночь – без собаки и фонаря.
Сабуров, ты оклеветал Мои гусарские затеи, Как я с Кавериным гулял, Бранил Россию [с] Молоствовым,
Шелест пуха, дух вязанья Теплой кофты шерстяной. Мамка щучья и фазанья, Кто там ходит за стеной?
От тебя труднейшую обиду Принял я, родимая страна, И о том пропел я панихиду, Чем всегда в душе была весна.
– Хоровод, хоровод, Чего ножки бьешь? – Мореход, мореход, Чего вдаль плывешь?
Вот Виля – он любовью дышет, Он песни пишет зло, Как Геркулес, сатиры пишет, Влюблен, как Буало.
Знакомец! Отколева в наши страны? Которого ветра клясть? Знакомец! С тобою в любовь не встану: Твоя вороная масть.
Некоторым – не закон. В час, когда условный сон Праведен, почти что свят, Некоторые не спят:
Quand au front du convive, au beau sein de Délie La rose éblouissante<?> a terminé sa vie. ------ Soudain [se détachant] de sa tige natale
Вступление к поэме «Сцена у ручья» Глинозема седым бурьяном, Желтым полем, звенящим вслед,
Ott. 100. Пред рыцарем блестит водами Ручей прозрачнее стекла,
– О всеми голосами раковин Ты пел ей… – Травкой каждою.
На коленях у всех посидела И у всех на груди полежала. Все до страсти она обожала И такими глазами глядела,
Двух – жарче меха! рук – жарче пуха! Круг – вкруг головы. Но и под мехом – неги, под пухом Гаги – дрогнете вы!
Султан ярится. Кровь Эллады И резвоскачет, и кипит. Открылись грекам древни клады, Трепещет в Стиксе лютый пит.
Плоти – плоть, духу – дух, Плоти – хлеб, духу – весть, Плоти – червь, духу – вздох, Семь венцов, семь небес.
Радость – что сахар, Нету – и охаешь, А завелся как – Через часочек:
И звезды погаснут, и сгинет наш род! Лишь мертвое — вечно, живое — пройдет. Но юные жизни из темных могил
Большими тихими дорогами, Большими тихими шагами… Душа, как камень, в воду брошенный – Все расширяющимися кругами…
Существования котловиною Сдавленная, в столбняке глушизн, Погребенная заживо под лавиною Дней – как каторгу избываю жизнь.
Нет, легче жить в тюрьме, рабом, Чем быть свободным человеком И упираться в стену лбом, Не смея спорить с рабским веком!
Синие версты И зарева горние! Победоносного Славьте – Георгия!
Мы вышли вместе… Наобум Я шел во мраке ночи, А ты… уж светел был твой ум, И зорки были очи.
Пела рана в груди у князя. Или в ране его – стрела Пела? – к милому не поспеть мол,
Преодоленье Косности русской – Пушкинский гений? Пушкинский мускул
Я ускользнул от Эскулапа Худой, обритый – но живой: Его мучительная лапа Не тяготеет надо мной.
Есть такие голоса, Что смолкаешь, им не вторя, Что предвидишь чудеса. Есть огромные глаза
Лаиса, я люблю твой смелый, [вольный] взор, Неутолимый жар, открытые <?> желанья И непрерывные лобзанья И страсти полный разговор.
Не ветром ветреным – до – осени Снята гроздь. Ах, виноградарем – до – осени Пришел гость.
Ищи в чужом краю здоровья и свободы, Но Север забывать грешно, Так слушай: поспешай карлсбадские пить воды, Чтоб с нами снова пить вино.
Не чернокнижница! В белой книге Далей донских навострила взгляд! Где бы ты ни был – тебя настигну, Выстрадаю – и верну назад.
Сестрам Тургеневым У них глаза одни и те же И те же голоса.
Стоит, запрокинув горло, И рот закусила в кровь. А руку под грудь уперла – Под левую – где любовь.
Был некто из портных искусный человек; Искусство в воровстве портные почитают, А иначе они портным не называют; Портной мой крал весь век.
Только в очи мы взглянули – без остатка, Только голос наш до вопля вознесен – Как на горло нам – железная перчатка Опускается – по имени – закон.
Ах! боже мой, какую Я слышал весть смешную: Разумник получил ведь ленту голубую. – Бог с ним! я недруг никому:
Ainsi, triste et сарtif, mа lyre toutefois S'éveillait… Меж тем, как изумленный мир На урну Байрона взирает,
(Посвящается Вере Николаевне Фигнер) Лес увядает, и падает Листьев шумливый поток.
«Полюбился ландыш белый Одинокой резеде. Что зеваешь?» – «Надоело!» «Где болит?» – «Нигде!»
Надеясь на мое презренье, Седой зоил меня ругал, И, потеряв [уже] терпенье, Я эпиграммой [отвечал].
«Скажи, что нового». – Ни слова. «Не знаешь ли, где, как и кто?» – О братец, отвяжись – я знаю только то, Что ты дурак… но это уж не ново.
Двенадцать месяцев в году. Не веришь – посчитай. Но всех двенадцати милей Веселый месяц май.
И зажег, голубчик, спичку. – Куды, матушка, дымок? – В двери, родный, прямо в двери, – Помирать тебе, сынок!
<1> В синее небо ширя глаза – Как восклицаешь: – Будет гроза!
За умноженьем – черепаха, Зато чертенок за игрой, Мой первый рыцарь был без страха, Не без упрека, но герой!
На этой странице представлен рейтинг стихотворений, основанный на автоматическом анализе данных из некоторых социальных сетей. В этом анализе учитываются многие параметры, такие как количество посещений этих ресурсов, отзывы читателей, упоминания стихотворений в социальных сетях и многое другое.
Этот сайт создаётся с любовью и вдохновением, без рекламных баннеров и внешнего финансирования. Ваше пожертвование поможет покрыть расходы на хостинг, техническую поддержку и дальнейшее развитие проекта.
Спасибо за вашу поддержку!