Отче наш
Я слышал — в келии простой Старик молитвою чудесной Молился тихо предо мной: «Отец людей, Отец Небесный!
Выдающийся русский поэт, писатель и драматург, чьё наследие заложило основу современного русского литературного языка. Его творчество охватывает широкий спектр жанров, включая поэзию, прозу и драматургию, и отличается глубиной мысли, мастерством слова и разнообразием тем. Пушкин считается одним из самых значимых деятелей в истории русской литературы, чьи произведения продолжают вдохновлять и восхищать читателей по всему миру. Его вклад в развитие русской культуры и литературы трудно переоценить, поскольку он оставил неизгладимый след в сердцах и умах последующих поколений.
Я слышал — в келии простой Старик молитвою чудесной Молился тихо предо мной: «Отец людей, Отец Небесный!
Где наша роза, Друзья мои? Увяла роза, Дитя зари.
Зачем из облака выходишь, Уединенная луна, И на подушки, сквозь окна, Сиянье тусклое наводишь?
В последний раз, в сени уединенья, Моим стихам внимает наш пенат. Лицейской жизни милый брат, Делю с тобой последние мгновенья.
Беги, сокройся от очей, Цитеры слабая царица! Где ты, где ты, гроза царей, Свободы гордая певица? —
Любви, надежды, тихой славы Недолго нежил нас обман, Исчезли юные забавы, Как сон, как утренний туман;
Приветствую тебя, пустынный уголок, Приют спокойствия, трудов и вдохновенья, Где льётся дней моих невидимый поток На лоне счастья и забвенья.
Погасло дне́вное светило; На море синее вечерний пал туман. Шуми, шуми, послушное ветрило, Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
На тихих берегах Москвы Церквей, венчанные крестами, Сияют ветхие главы Над монастырскими стенами.
Сижу за решеткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орел молодой, Мой грустный товарищ, махая крылом, Кровавую пищу клюет под окном,
Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хозарам, Их селы и нивы за буйный набег Обрек он мечам и пожарам;
В чужбине свято наблюдаю Родной обычай старины: На волю птичку выпускаю При светлом празднике весны.
В те дни, когда мне были новы Все впечатленья бытия — И взоры дев, и шум дубровы, И ночью пенье соловья, —
Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой.
Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать.
Роняет лес багряный свой убор, Сребрит мороз увянувшее поле, Проглянет день как будто поневоле И скроется за край окружных гор.
Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет.
Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя,
Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты.
Прощай, письмо любви! прощай: она велела. Как долго медлил я! как долго не хотела Рука предать огню все радости мои!.. Но полно, час настал. Гори, письмо любви.
У лукоморья дуб зелёный; Златая цепь на дубе том: И днём и ночью кот учёный Всё ходит по цепи кругом;
Храни меня, мой талисман, Храни меня во дни гоненья, Во дни раскаянья, волненья: Ты в день печали был мне дан.
В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе
Подруга дней моих суровых, Голубка дряхлая моя! Одна в глуши лесов сосновых Давно, давно ты ждешь меня.
Я вас люблю, — хоть я бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной У ваших ног я признаюсь!
Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, — И шестикрылый серафим На перепутье мне явился.
Зима!.. Крестьянин, торжествуя, На дровнях обновляет путь; Его лошадка, снег почуя, Плетется рысью как-нибудь;
Под небом голубым страны своей родной Она томилась, увядала… Увяла наконец, и верно надо мной Младая тень уже летала;
Сквозь волнистые туманы Пробирается луна, На печальные поляны Льет печально свет она.
Мой первый друг, мой друг бесценный! И я судьбу благословил, Когда мой двор уединенный, Печальным снегом занесенный,
В дверях эдема ангел нежный Главой поникшею сиял, А демон мрачный и мятежный Над адской бездною летал.
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах су́етного света Он малодушно погружён;
Во глубине сибирских руд Храните гордое терпенье, Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье.
Весна, весна, пора любви, Как тяжко мне твое явленье, Какое томное волненье В моей душе, в моей крови…
Нас было много на челне; Иные парус напрягали, Другие дружно упирали В глубь мощны вёслы. В тишине
В пустыне чахлой и скупой, На почве, зноем раскаленной, Анчар, как грозный часовой, Стоит — один во всей вселенной.
Она мила — скажу меж нами — Придворных витязей гроза, И можно с южными звездами Сравнить, особенно стихами,
Уж небо осенью дышало, Уж реже солнышко блистало, Короче становился день, Лесов таинственная сень
Цветок засохший, безуханный, Забытый в книге вижу я; И вот уже мечтою странной Душа наполнилась моя:
Чем меньше женщину мы любим, Тем легче нравимся мы ей И тем ее вернее губим Средь обольстительных сетей.
Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена?
Вот север, тучи нагоняя, Дохнул, завыл — и вот сама Идет волшебница зима.
Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем.
На холмах Грузии лежит ночная мгла; Шумит Арагва предо мною. Мне грустно и легко; печаль моя светла; Печаль моя полна тобою,
Кавказ подо мною. Один в вышине Стою над снегами у края стремнины; Орёл, с отдалённой поднявшись вершины, Парит неподвижно со мной наравне.
О сколько нам открытий чудных Готовят просвещенья дух И Опыт, [сын] ошибок трудных, И Гений, [парадоксов] друг,
Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры
Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна.
Любви все возрасты покорны; Но юным, девственным сердцам Ее порывы благотворны, Как бури вешние полям:
Не множеством картин старинных мастеров Украсить я всегда желал свою обитель, Чтоб суеверно им дивился посетитель, Внимая важному сужденью знатоков.
Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил И лучше выдумать не мог.
В последний раз твой образ милый Дерзаю мысленно ласкать, Будить мечту сердечной силой И с негой робкой и унылой
Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальный, Как звук ночной в лесу глухом.
Поэт! не дорожи любовию народной. Восторженных похвал пройдет минутный шум; Услышишь суд глупца и смех толпы холодной, Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Безумных лет угасшее веселье Мне тяжело, как смутное похмелье. Но, как вино — печаль минувших дней В моей душе чем старе, тем сильней.
Жил-был поп, Толоконный лоб. Пошел поп по базару Посмотреть кой-какого товару.
Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. «Кабы я была царица, — Говорит одна девица, —
Ревет ли зверь в лесу глухом, Трубит ли рог, гремит ли гром, Поет ли дева за холмом — На всякий звук
О чем шумите вы, народные витии? Зачем анафемой грозите вы России? Что возмутило вас? волнения Литвы? Оставьте: это спор славян между собою,
Всё в ней гармония, всё диво, Всё выше мира и страстей; Она покоится стыдливо В красе торжественной своей;
Ветер, ветер! Ты могуч, Ты гоняешь стаи туч, Ты волнуешь сине море, Всюду веешь на просторе.
Предисловие Происшествие, описанное в сей повести, основано на истине. Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В. Н. Берхом.
Октябрь уж наступил — уж роща отряхает Последние листы с нагих своих ветвей; Дохнул осенний хлад — дорога промерзает, Журча еще бежит за мельницу ручей,
Ох, лето красное! любил бы я тебя, Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи. Ты, все душевные способности губя, Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Царь с царицею простился, В путь-дорогу снарядился, И царица у окна Села ждать его одна.
Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса — Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и в золото одетые леса,
Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года.
I Октябрь уж наступил — уж роща отряхает Последние листы с нагих своих ветвей;
Пора, мой друг, пора! [покоя] сердце просит — Летят за днями дни, и каждый час уносит Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём Предполагаем жить, и глядь — как раз — умрём.
Негде, в тридевятом царстве, В тридесятом государстве, Жил-был славный царь Дадон. С молоду был грозен он
Последняя туча рассеянной бури! Одна ты несешься по ясной лазури, Одна ты наводишь унылую тень, Одна ты печалишь ликующий день.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа, Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа.
Была пора: наш праздник молодой Сиял, шумел и розами венчался, И с песнями бокалов звон мешался, И тесною сидели мы толпой.
Приложение для устройств на платформе Android поможет выучить полюбившиеся вами стихи наиболее простым и эффективным способом. Программа включает обширную коллекцию русских и немецких стихов, которую вы также можете пополнить своими произведениями.