Лермонтов М. Ю. Счастливый миг
Не робей, краса младая, Хоть со мной наедине; Стыд ненужный отгоняя, Подойди — дай руку мне.
Для поиска произведения воспользуйтесь поиском или используйте алфавитный указатель для выбора автора.
Не робей, краса младая, Хоть со мной наедине; Стыд ненужный отгоняя, Подойди — дай руку мне.
Чудная картина! Грезы всюду льнут: Грезит кустик тмина, Грезит сонный пруд,
Мы перемены в нем дождались, Но пользы нет и нет пока: Переменили ямщика, А клячи прежние остались.
Сюжет по дарованью и по силам Умея для картины выбирать, Художник хорошо владеет… шилом - Тьфу! - кистью - я хотел сказать.
От люльки до могилы, Покорные судьбе, Чтоб хлеб добыть себе, Мы тратим наши силы.
Лишь только память расшевелишь, — Припомнишь всё, как жизнь прошла. Я в жизни сделал много зла… Но только самому себе лишь.
Не ищи цветов весенних Под обвалами сугроба, Не ищи любви в том сердце, Где отчаянье и злоба,
К чему стремимся мы — никак нельзя постичь. У нас и радости наполовину с горем; Мы если спим — нас не разбудит бич, Уж если пьём — так разливанным морем,
Заочный друг! чтоб счастье было прочно, Прошу тебя, со мной ты встречи не ищи, Ты лучше продолжай любить меня заочно И о желании увидеться — молчи.
В больные наши дни, в дни скорби и сомнений, Когда так холодно и мертвенно в груди, Не нужен ты толпе - неверующий гений, Пророк погибели, грозящей впереди.
Прощайте, папочка! Позвольте вас назвать Так, как в года былые вас мы звали. Кто знает, свидимся ль когда-нибудь опять И будет ли свиданье без печали?
Только утро любви хорошо: хороши Только первые, робкие речи, Трепет девственно-чистой, стыдливой души, Недомолвки и беглые встречи,
То порыв безнадежной тоски, то опять, Встрепенувшись, вдруг я оживаю, Жадно дела ищу, рвусь любить и страдать, Беззаветно и слепо прощаю…
Ты помнишь - ночь вокруг торжественно горела И темный сад дремал, склонившись над рекой… Ты пела мне тогда, и песнь твоя звенела Тоской, безумною и страстною тоской…
Тихо замер последний аккорд над толпой, С плачем в землю твой гроб опустили; Помолились в приливе тоски над тобой, Пожалели тебя и забыли...
Терпи… Пусть взор горит слезой, Пусть в сердце жгучие сомненья!.. Не жди людского сожаленья И, затаив в груди мученья,
Мне всегда открывается та же Залитая чернилом страница. Я уйду от людей, но куда же, От ночей мне куда схорониться?
Застыла тревожная ртуть, И ветер ночами несносен… Но, если ты слышал, забудь Скрипенье надломанных сосен!
Есть слова. Их дыханье — что цвет: Так же нежно и бело-тревожно; Но меж них ни печальнее нет, Ни нежнее тебя, невозможно.
Какой тяжелый, тёмный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет И не узнать при свете струны!
Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я Её любил, А потому, что я томлюсь с другими.
О, я хочу безумно жить: Всё сущее — увековечить, Безличное — вочеловечить, Несбывшееся — воплотить!
Явился он на стройном бале В блестяще сомкнутом кругу. Огни зловещие мигали, И взор описывал дугу.
Вечерний, медленный паук В траве сплетает паутину, — Надежды знак. Но, милый друг, Я взора на него не кину.
Еще не осень! Если я Терплю, как осень терпит лужи, Печаль былого бытия, Я знаю: завтра будет лучше.
«Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой, В ту бездну прыгнет с вышины? Бросаю мой кубок туда золотой: Кто сыщет во тьме глубины
Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины: Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный, Что над Элладою когда-то поднялся.
Здесь, где миры спокойны, Где смолкнут в тишине Ветров погибших войны, Я вижу сны во сне:
И снова над струей тяжелой В зеленой ивовой тени Та мельница, что в оны дни Баллады для меня молола.
Сыплет, сыплет, сыплет снег. Над равниною бесплодной Мириадами летят Мотыльки зимы холодной.
Тихо-смирно лежи в своей торбочке, пес, Не скребись, не возись, мой щенок. От кондукторских глаз спрячь и ушки и нос, – Безбилетного дело – молчок.
Еще я молод! Молод! Но меня: Моей щеки румяной, крови алой – Моложе – песня красная моя! И эта песня от меня сбежала
О, кто бы нас направил, О, кто бы нам ответил? Где край, который примет Нас с нерожденным третьим?
Ты говоришь о Данта роке злобном И о Мицкевича любившей мгле. Как можешь говорить ты о подобном Мне – горестнейшему на всей земле!
На трудных тропах бытия Мой спутник – молодость моя. Бегут как дети по бокам
Среди поля у дороги Стародавний крест стоит, А на нем Христос распятый Тоже с давних лет висит.
Настанет день, давно-давно желанный: Я вырвусь, чтобы встретиться с тобой, Порву оковы фальши и обмана, Наложенные низостью людской,
Отощав в густых лесах, Вышел волк на снежный шлях, И зубами волк – Щелк!
Не разлучай меня с горючей болью, Не покидай меня, о дума-мука Над братским горем, над людским бездольем!
В моей отчизне каждый Багром и топором Теперь работать волен, Как я – своим пером.
– О чем, ну, о чем, мой цветочек? Не жаль тебе розовых щечек? Не жаль – голубого глазка? – Тоска!
Отступились сердца от меня! Отвернулись друзья и родня! Опустела живому земля… Иль боятся те люди меня?
Ребенок – великое счастье в доме, Сокровище! Праздник! Звезда во мгле! Ведь выжил твой сын, не зачах, не помер, – Чего ж ты толкуешь о горе и зле?
Есть рифмы в мире сём: Разъединишь – и дрогнет. Гомер, ты был слепцом. Ночь – на буграх надбровных.
Наконец-то встретила Надобного – мне: У кого-то смертная Надоба – во мне.
С сердцем чистым и горячим Этот мальчик взрос. У людей на это сердце Непрерывный спрос.
Тридцатая годовщина Союза – держись, злецы! Я знаю твои морщины, Изъяны, рубцы, зубцы –
В Судетах, ни лесной чешской границе, офицер с 20-тью солдатами, оставив солдат в лесу, вышел на дорогу и стал стрелять в подходящих немцев. Конец его неизвестен. (Из сентябрьских газет 1938 г.) Чешский лесок –
Как бы дым твоих ни горек Труб, глотать его – всё нега! Оттого что ночью – город – Опрокинутое небо.
Скороговоркой – ручья водой Бьющей: – Любимый! больной! родной! Речитативом – тоски протяжней:
Так ясно сиявшие До самой зари – Кого провожаете, Мои фонари?
В мире, ревущем: – Слава грядущим! Что́ во мне шепчет: – Слава прошедшим!
В глубокий час души и ночи, Нечислящийся на часах, Я отроку взглянула в очи, Нечислящиеся в ночах
Оплетавшие – останутся. Дальше – высь. В час последнего беспамятства Не очнись.
Двух – жарче меха! рук – жарче пуха! Круг – вкруг головы. Но и под мехом – неги, под пухом Гаги – дрогнете вы!
Живу – не трогаю. Горы не срыть. Спроси безногого, Ответит: жить.
Обидел и обошел? Спасибо за то, что – стол Дал, стойкий, врагам на страх Стол – на четырех ногах
Полон и просторен Край. Одно лишь горе: Нет у чехов – моря. Стало чехам – море
На темени горном, На темени голом – Часовня. В жемчужные воды
– «Переименовать!» Приказ – Одно, народный глас – другое. Так, погребенья через час, Пошла «Волошинскою горою»
– О всеми голосами раковин Ты пел ей… – Травкой каждою.
Высокомерье – каста. Чем недохват – отказ. Что говорить: не часто! В тысячелетье – раз.
…Ох, речи мои моро́чные, Обро́нные жемчуга! Ох, реки мои молочные, Кисельные берега!
3 Дармоедством пресытясь, С шины – спешится внук.
Позади горизонты валились пластами, как пашня под плугом, Ввысь взлетали мосты наподобие огненных птиц, И наш дом – для последнего разу – мне брызнул звездою.
Что же мне делать, слепцу и пасынку, В мире, где каждый и отч и зряч, Где по анафемам, как по насыпям – Страсти! где насморком
– Мама, долго ль? Мама, скоро ль? Мама, время Замуж – мне!
Не колесо громовое – Взглядами перекинулись двое. Не Вавилон обрушен –
Молчи, богемец! Всему конец! Живите, другие страны! По лестнице из живых сердец Германец входит в Градчаны.
Мало ада и мало рая: За тебя уже умирают. Вслед за братом, увы, в костер –
Налетевший на град Вацла́ва – Так пожар пожирает тра́ву… Поигравший с богемской гранью! –
Крадется к городу впотьмах Коварный враг. Но страж на башенных зубцах Заслышал шаг.
Колотёры-молотёры, Полотёры-полодёры, Кумашный стан, Бахромчатый штан.
А может, лучшая победа Над временем и тяготеньем – Пройти, чтоб не оставить следа, Пройти, чтоб не оставить тени
Под занавесом дождя От глаз равнодушных кроясь, – О завтра мое! – тебя Выглядываю – как поезд
Над колыбелью твоею – где ты? – Много, ох много же, будет пето. Где за работой швея и мать –
Когда я гляжу на летящие листья, Слетающие на булыжный торец, Сметаемые – как художника кистью, Картину кончающего наконец,
Есть в мире лишние, добавочные, Не вписанные в окоём. (Нечислящимся в ваших справочниках, Им свалочная яма – дом).
Капитан, пушкарь и боцман – Штурман тоже, хоть и сед, – Мэгги, Мод, Марион и Молли – Всех любили, – кроме Кэт.
Ушел – не ем: Пуст – хлеба вкус. Всё – мел. За чем ни потянусь.
Преодоленье Косности русской – Пушкинский гений? Пушкинский мускул
Окно раскрыло створки – Как руки. Но скрестив Свои – взирает с форта: На мыс – отвес – залив
Не знаю, какая столица: Любая, где людям – не жить. Девчонка, раскинувшись птицей, Детеныша учит ходить.
– Годы твои – гора, Время твое – <царей.> Дура! любить – стара. – Други! любовь – старей:
Никому не отмстила и не отмщу – Одному не простила и не прощу С дня как очи раскрыла – по гроб дубов Ничего не спустила – и видит Бог
– Насмарку твой стих! На стройку твой лес Столетний! – Не верь, сын!
Вступление к поэме «Сцена у ручья» Глинозема седым бурьяном, Желтым полем, звенящим вслед,
Потусторонним Залом царей. – А непреклонный Мраморный сей?
Остров есть. Толчком подземным Выхвачен у Нереид. Девственник. Еще никем не Выслежен и не открыт.
Вскрыла жилы: неостановимо, Невосстановимо хлещет жизнь. Подставляйте миски и тарелки! Всякая тарелка будет – мелкой,
В стране, которая – одна Из всех звалась Господней, Теперь меняют имена Всяк, как ему сегодня
Опустивши забрало, Со всем – в борьбе, У меня уже – мало Улыбок – себе…
Начинается Плач гитары, Разбивается Чаша утра.
О путях твоих пытать не буду, Милая! – ведь все сбылось. Я был бос, а ты меня обула Ливнями волос –
Вся его наука – Мощь. Светло́ – гляжу: Пушкинскую руку Жму, а не лижу.
Бузина цельный сад залила! Бузина зелена, зелена, Зеленее, чем плесень на чане! Зелена, значит, лето в начале!
Отлило – обдало – накатило – – Навзничь! – Умру. Так Поликсена, узрев Ахилла Там, на валу –
…Так, не дано мне ничего, В ответ на праздник, мной даваем. Так яблоня – до одного Цветы раздаривает маем!
Двенадцать месяцев в году. Не веришь – посчитай. Но всех двенадцати милей Веселый месяц май.
Чем – не боги же – поэты! Отблагодарю за это – Длящееся с Рождества – Лето слуха и ответа,
На этой странице представлены последние добавления стихотворений в нашу базу данных.
Этот сайт создаётся с любовью и вдохновением, без рекламных баннеров и внешнего финансирования. Ваше пожертвование поможет покрыть расходы на хостинг, техническую поддержку и дальнейшее развитие проекта.
Спасибо за вашу поддержку!