Ringelnatz J. Ferngruß von Bett
Wie ich bei dir gelegen Habe im Bett, weißt du es noch? Weißt du noch, wie verwegen Die Lust uns stand? Und wie es roch?
Для поиска произведения воспользуйтесь поиском или используйте алфавитный указатель для выбора автора.
Wie ich bei dir gelegen Habe im Bett, weißt du es noch? Weißt du noch, wie verwegen Die Lust uns stand? Und wie es roch?
Du lernst ihn in einer Gesellschaft kennen. Er plaudert. Er ist zu dir nett. Er kann dir alle Tenniscracks nennen. Er sieht gut aus. Ohne Fett.
Oh, wie brenn ich vor Verlangen, Galathea, schönes Kind, Dir zu küssen deine Wangen, Weil sie so verlockend sind.
Du bist wie eine Blume, So hold und schön und rein; Ich schau dich an, und Wehmut Schleicht mir ins Herz hinein.
Wie herrlich leuchtet mir die Natur! Wie glänzt die Sonne! Wie lacht die Flur!
Sie kommt in diese stillen Gründe, Ich wag es heut mit kühnem Mut. Was soll ich beben vor dem Kinde, Das niemand was zu Leide tut?
Mama schöpft aus dem Punschgefäße, Der Vater lüftet das Gesäße Und spricht: "Jetzt sind es vier Minuten Nur mehr bis zwölfe, meine Guten.
An die hellen Fenster kommt er gegangen Und schaut in des Zimmers Raum; Die Kinder alle tanzten und sangen Um den brennenden Weihnachtsbaum.
Die fremde Stadt durchschritt ich sorgenvoll, Der Kinder denkend, die ich ließ zu Haus, Weihnachten war´s; durch alle Gassen scholl Der Kinderjubel und des Markts Gebraus.
Vor seinem Löwengarten, Das Kampfspiel zu erwarten, Saß König Franz, Und um ihn die Großen der Krone,
In stiller Nacht und monogamen Betten denkst du dir aus, was dir am Leben fehlt. Die Nerven knistern. Wenn wir das doch hätten, was uns, weil es nicht da ist, leise quält.
Es schlug mein Herz, geschwind zu Pferde! Es war getan fast eh gedacht. Der Abend wiegte schon die Erde, Und an den Bergen hing die Nacht;
Ein Werwolf eines Nachts entwich von Weib und Kind, und sich begab an eines Dorfschullehrers Grab und bat ihn: Bitte, beuge mich!
Das Glück ist eine leichte Dirne, Und weilt nicht gern am selben Ort; Sie streicht das Haar dir von der Stirne Und küßt dich rasch und flattert fort.
Ich kann den Blick nicht von dir wenden. Denn über deinem Mann vom Dienst hängst du mit sanft verschränkten Händen und grienst.
Alle stehn um dich herum: Photograph und Mutti und ein Kasten, schwarz und stumm, Felix, Tante Putti …
Моей сестрёнке двадцать дней, Но все твердят о ней, о ней: Она всех лучше, всех умней.
Когда мне было Восемь лет, Я пошла Смотреть балет.
Серые глаза — рассвет, Пароходная сирена, Дождь, разлука, серый след За винтом бегущей пены.
Жил-был дурак. Он молился всерьёз (Впрочем, как Вы и Я) Тряпкам, костям и пучку волос — Всё это пустою бабой звалось,
Уж верба вся пушистая Раскинулась кругом; Опять весна душистая Повеяла крылом.
Давно забытые, под лёгким слоем пыли, Черты заветные, вы вновь передо мной И в час душевных мук мгновенно воскресили Всё, что давно-давно утрачено душой.
Печальная берёза У моего окна, И прихотью мороза Разубрана она.
О первый ландыш! Из-под снега Ты просишь солнечных лучей; Какая девственная нега В душистой чистоте твоей!
Нет, я не изменил. До старости глубокой Я тот же преданный, я раб твоей любви, И старый яд цепей, отрадный и жестокой, Еще горит в моей крови.
Плавно у ночи с чела Мягкая падает мгла; С поля широкого тень Жмется под ближнюю сень;
И опять в полусвете ночном Средь веревок, натянутых туго, На доске этой шаткой вдвоем, Мы стоим и бросаем друг друга.
Морская даль во мгле туманной; Там парус тонет, как в дыму, А волны в злобе постоянной Бегут к прибрежью моему.
Летний вечер тих и ясен; Посмотри, как дремлют ивы; Запад неба бледно-красен, И реки блестят извивы.
Ночь нема, как дух бесплотный, Теплый воздух онемел; Но как будто мимолетный Колокольчик прозвенел.
Какая ночь! Как воздух чист, Как серебристый дремлет лист, Как тень черна прибрежных ив, Как безмятежно спит залив,
Какая грусть! Конец аллеи Опять с утра исчез в пыли, Опять серебряные змеи Через сугробы поползли.
Зреет рожь над жаркой нивой, И от нивы и до нивы Гонит ветер прихотливый Золотые переливы.
Задрожали листы, облетая, Тучи неба закрыли красу, С поля буря, ворвавшися, злая Рвет и мечет и воет в лесу.
Какая ночь! На всем какая нега! Благодарю, родной полночный край! Из царства льдов, из царства вьюг и Как свеж и чист твой вылетает май!
Ель рукавом мне тропинку завесила. Ветер. В лесу одному Шумно, и жутко, и грустно, и весело, — Я ничего не пойму.
Два мира властвуют от века, Два равноправных бытия: Один объемлет человека, Другой — душа и мысль моя.
Осыпал лес свои вершины, Сад обнажил свое чело, Дохнул сентябрь, и георгины Дыханьем ночи обожгло.
Выйдем с тобой побродить В лунном сиянии! Долго ли душу томить В тёмном молчании!
Когда сверкнет звезда полночи На полусонную Неву, Ряды былых событий очи Как будто видят наяву...
Ты всегда хороша несравненно, Но когда я уныл и угрюм, Оживляется так вдохновенно Твой веселый, насмешливый ум;
Мы вышли вместе… Наобум Я шел во мраке ночи, А ты… уж светел был твой ум, И зорки были очи.
Прощай! Завидую тебе — Твоей поездке, не судьбе: Я гордостью, ты знаешь, болен И не сменяю ни на чью
Я герой!.. Припеваючи жить И шампанское пить, Завираться!
Сеятель знанья на ниву народную! Почву ты, что ли, находишь бесплодную, Худы ль твои семена? Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?
1 Словно как мать над сыновней могилой, Стонет кулик над равниной унылой,
Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и могучая, Ты и бессильная,
(БАБУШКИНЫ ЗАПИСКИ) (1826—27 гг.) Глава I
ПОЭМА (1826 год) Часть первая
Мы разошлись на полпути, Мы разлучились до разлуки И думали: не будет муки В последнем роковом «прости».
Суров ты был, ты в молодые годы Умел рассудку страсти подчинять. Учил ты жить для славы, для свободы, Но более учил ты умирать.
Прежде — праздник деревенский, Нынче — осень голодна; Нет конца печали женской, Не до пива и вина.
Поздняя осень. Грачи улетели, Лес обнажился, поля опустели. Только не сжата полоска одна…
Смешная сцена! Ванька-дуралей, Чтоб седока промыслить побогаче, Украдкой чистит бляхи на своей Ободранной и заморенной кляче.
Вот идет солдат. Под мышкою Детский гроб несет, детинушка. На глаза его суровые Слезы выжала кручинушка.
Мать касатиком сына зовет, Сын любовно глядит на старуху, Молодая бабенка ревет И всё просит остаться Ванюху,
Спеша на званый пир по улице прегрязной, Вчера был поражен я сценой безобразной: Торгаш, у коего украден был калач, Вздрогнув и побледнев, вдруг поднял вой и плач
(Детство Валежникова) 1
Нет! Музы ласково поющей и прекрасной Не помню над собой я песни сладкогласной! В небесной красоте, неслышимо, как дух Слетая с высоты, младенческий мой слух
Она была исполнена печали, И между тем, как шумны и резвы Три отрока вокруг нее играли, Ее уста задумчиво шептали:
Опять я в деревне. Хожу на охоту, Пишу мои вирши — живётся легко, Вчера, утомлённый ходьбой по болоту, Забрёл я в сарай и заснул глубоко.
В каком году — рассчитывай, В какой земле — угадывай, На столбовой дороженьке Сошлись семь мужиков:
(Подражание Лермонтову) Спи, пострел, пока безвредный! Баюшки-баю.
Ты еще на жизнь имеешь право, Быстро я иду к закату дней. Я умру — моя померкнет слава, Не дивись — и не тужи о ней!
Идет-гудет Зеленый Шум, Зеленый Шум, весенний шум! Играючи, расходится
1 У бурмистра Власа бабушка Ненила Починить избенку лесу попросила.
Ваня (в кучерском армячке): "Папаша! кто строил эту дорогу?" Папаша (в пальто на красной подкладке): "Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!" Разговор в вагоне
I Раз у отца, в кабинете, Саша портрет увидал,
Давно — отвергнутый тобою, Я шел по этим берегам И, полон думой роковою, Мгновенно кинулся к волнам.
Волна катится за волною В неизмеримый океан... Зима сменилася весною, И реже воет ураган;
Спасибо, жизнь, за то, что вновь приходит день, Что зреет хлеб и что взрослеют дети. Спасибо, жизнь, тебе за всех родных людей, Живущих на таком огромном свете.
Прошли года, затягивая шрамы, как след в песке – касание волны, и пряничные вяземские храмы стоят, как будто не было войны.
Идти устали маленькие ноги, Но он послушно продолжает путь. Еще вчера хотелось близ дороги Ему в ромашках полевых уснуть.
Я помню юности года, Свидания и ссоры. Любил смертельно я тогда Красотку из конторы.
За каждый колос, опавший С твоих, Отчизна, полей; За каждый волос, упавший С головок наших детей;
Не смейте забывать учителей. Они о нас тревожатся и помнят. И в тишине задумавшихся комнат Ждут наших возвращений и вестей.
Нынче век электроники и скоростей. Нынче людям без знаний и делать нечего. Я горжусь озареньем ума человечьего, Эрой смелых шагов и больших идей.