401 Eichendorff J. Das zerbrochene Ringlein
In einem kühlen Grunde Da geht ein Mühlenrad, Mein Liebste ist verschwunden, Die dort gewohnet hat.
Для поиска произведения воспользуйтесь поиском или используйте алфавитный указатель для выбора автора.
In einem kühlen Grunde Da geht ein Mühlenrad, Mein Liebste ist verschwunden, Die dort gewohnet hat.
Край ты мой заброшенный, Край ты мой, пустырь. Сенокос некошеный, Лес да монастырь.
Любить иных — тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет Разгадке жизни равносилен.
И ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды. Здесь жизнь до весны умерла, До весны опустели сады.
Граждане, у меня огромная радость. Разулыбьте
Звезды меркнут и гаснут. В огне облака. Белый пар по лугам расстилается. По зеркальной воде, по кудрям лозняка От зари алый свет разливается.
Робин Бобин Барабек Скушал сорок человек, И корову, и быка, И кривого мясника.
О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней!
Как обещало, не обманывая, Проникло солнце утром рано Косою полосой шафрановою От занавеси до дивана.
Внимая ужасам войны, При каждой новой жертве боя Мне жаль не друга, не жены, Мне жаль не самого героя.
И упало каменное слово На мою еще живую грудь. Ничего, ведь я была готова, Справлюсь с этим как-нибудь.
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней. Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, Как и сердца у нас за песнею твоей.
I Сказать, что ты мертва? Но ты жила лишь сутки.
Мерцаньем звёзд далёких безразлично Был поворот дороги озарён. Дорога шла вокруг горы Масличной, Внизу под нею протекал Кедрон.
Я буду ждать тебя мучительно, Я буду ждать тебя года, Ты манишь сладко-исключительно, Ты обещаешь навсегда.
Мы с тобой бестолковые люди: Что минута, то вспышка готова! Облегченье взволнованной груди, Неразумное, резкое слово.
Засыпет снег дороги, Завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: За дверью ты стоишь.
Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны, В том, что они — кто старше, кто моложе — Остались там, и не о том же речь,
Собирались лодыри На урок, А попали лодыри На каток.
Всё повторяю первый стих И всё переправляю слово: — «Я стол накрыл на шестерых»… Ты одного забыл — седьмого.
Я помню спальню и лампадку. Игрушки, теплую кроватку И милый, кроткий голос твой: «Ангел-хранитель над тобой!»
Как страшно жизни сей оковы Нам в одиночестве влачить. Делить веселье — все готовы: Никто не хочет грусть делить.
Храни меня, мой талисман, Храни меня во дни гоненья, Во дни раскаянья, волненья: Ты в день печали был мне дан.
Нет, не тебя так пылко я люблю, Не для меня красы твоей блистанье: Люблю в тебе я прошлое страданье И молодость погибшую мою.
I На полярных морях и на южных, По изгибам зелёных зыбей,
Травка зеленеет, Солнышко блестит; Ласточка с весною В сени к нам летит.
Не видно птиц. Покорно чахнет Лес, опустевший и больной. Грибы сошли, но крепко пахнет В оврагах сыростью грибной.
Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает любовь на земле.
На дне моей жизни, на самом донышке Захочется мне посидеть на солнышке,
Рoссийскoй коммунистической партии пoсвящаю
Старый Мазай разболтался в сарае: «В нашем болотистом, низменном крае Впятеро больше бы дичи велось, Кабы сетями ее не ловили,
Выткался на озере алый свет зари. На бору со звонами плачут глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Чуть ночь превратится в рассвет, вижу каждый день я: кто в глав, кто в ком,
Имя твоё — птица в руке, Имя твоё — льдинка на языке, Одно единственное движенье губ, Имя твоё — пять букв.
Отворите мне темницу, Дайте мне сиянье дня, Черноглазую девицу, Черногривого коня.
Нас было много на челне; Иные парус напрягали, Другие дружно упирали В глубь мощны вёслы. В тишине
Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король. Вечер осенний был душен и ал,
Там, где с землею обгорелой Слился, как дым, небесный свод, - Там в беззаботности веселой Безумье жалкое живет.
«Не трогать, свежевыкрашен», - Душа не береглась, И память — в пятнах икр и щек, И рук, и губ, и глаз.
Я сошла с ума, о мальчик странный, В среду, в три часа! Уколола палец безымянный Мне звенящая оса.
В заветных ладанках не носим на груди, О ней стихи навзрыд не сочиняем, Наш горький сон она не бередит, Не кажется обетованным раем.
Хочу тебе покоя не давать, Быть сильной, оставаться слабой. Хочу тебя своей любовью звать, Ведь я иначе жить и не могла бы.
1 Река раскинулась. Течет, грустит лениво И моет берега.
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах су́етного света Он малодушно погружён;
В зимние сумерки нянины сказки Саша любила. Поутру в салазки Саша садилась, летела стрелой, Полная счастья, с горы ледяной.
Я знаю женщину: молчанье, Усталость горькая от слов, Живет в таинственном мерцанье Ее расширенных зрачков.
Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет.
Мелколесье. Степь и дали. Свет луны во все концы. Вот опять вдруг зарыдали Разливные бубенцы.
Как весел грохот летних бурь, Когда, взметая прах летучий, Гроза, нахлынувшая тучей, Смутит небесную лазурь
На этой странице представлен рейтинг стихотворений, основанный на автоматическом анализе данных из некоторых социальных сетей. В этом анализе учитываются многие параметры, такие как количество посещений этих ресурсов, отзывы читателей, упоминания стихотворений в социальных сетях и многое другое.