301 Гумилёв Н. С. Озера
Я счастье разбил с торжеством святотатца, И нет ни тоски, ни укора, Но каждою ночью так ясно мне снятся Большие, ночные озёра.
Для поиска произведения воспользуйтесь поиском или используйте алфавитный указатель для выбора автора.
Я счастье разбил с торжеством святотатца, И нет ни тоски, ни укора, Но каждою ночью так ясно мне снятся Большие, ночные озёра.
По дому бродит привиденье. Весь день шаги над головой. На чердаке мелькают тени. По дому бродит домовой.
Я к вам пишу случайно, — право, Не знаю как и для чего. Я потерял уж это право. И что скажу вам? — ничего!
Одни называют ее чудачкой И пальцем на лоб - за спиной, тайком. Другие - принцессою и гордячкой, А третьи просто синим чулком.
Старый Мазай разболтался в сарае: «В нашем болотистом, низменном крае Впятеро больше бы дичи велось, Кабы сетями ее не ловили,
Задремали звезды золотые, Задрожало зеркало затона, Брезжит свет на заводи речные И румянит сетку небосклона.
В человеческом организме девяносто процентов воды, как, наверное, в Паганини, девяносто процентов любви.
О доблестях, о подвигах, о славе Я забывал на горестной земле, Когда твое лицо в простой оправе Передо мной сияло на столе.
Помню — долгий зимний вечер, Полумрак и тишина; Тускло льётся свет лампады, Буря плачет у окна.
Роняет лес багряный свой убор, Сребрит мороз увянувшее поле, Проглянет день как будто поневоле И скроется за край окружных гор.
Пусть сосны и ели Всю зиму торчат, В снега и метели Закутавшись, спят, –
Скрипка издергалась, упрашивая, и вдруг разревелась так по-детски, что барабан не выдержал:
Кавалергарды, век недолог, и потому так сладок он. Поет труба, откинут полог, и где-то слышен сабель звон.
Я входил вместо дикого зверя в клетку, выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке, жил у моря, играл в рулетку, обедал черт знает с кем во фраке.
Плыли по небу тучки. Тучек — четыре штучки: от первой до третьей — люди,
Ласточки пропали, А вчера зарей Всё грачи летали Да как сеть мелькали
Зимним холодом пахнуло На поля и на леса. Ярким пурпуром зажглися Пред закатом небеса.
Der Eichwald brauset, Die Wolken ziehn, Das Mägdlein sitzet An Ufers Grün,
Вот моя деревня: Вот мой дом родной; Вот качусь я в санках По горе крутой;
Я встретил вас — и все былое В отжившем сердце ожило; Я вспомнил время золотое — И сердцу стало так тепло…
Как тихо веет над долиной Далекий колокольный звон — Как шорох стаи журавлиной, И в шуме листьев замер он…
Разбуди меня завтра рано, О моя терпеливая мать! Я пойду за дорожным курганом Дорогого гостя встречать.
Касаясь трех великих океанов, Она лежит, раскинув города, Покрыта сеткою меридианов, Непобедима, широка, горда.
На холмах Грузии лежит ночная мгла; Шумит Арагва предо мною. Мне грустно и легко; печаль моя светла; Печаль моя полна тобою,
Низкий дом с голубыми ставнями, Не забыть мне тебя никогда, — Слишком были такими недавними Отзвучавшие в сумрак года.
Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна.
Весна, весна на улице, Весенние деньки! Как птицы, заливаются Трамвайные звонки.
В зимний вечер по задворкам Разухабистой гурьбой По сугробам, по пригоркам Мы идем, бредем домой.
Тихая моя родина! Ивы, река, соловьи… Мать моя здесь похоронена В детские годы мои.
Я обманывать себя не стану, Залегла забота в сердце мглистом. Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом?
I Раз у отца, в кабинете, Саша портрет увидал,
Часть первая 1
Ель рукавом мне тропинку завесила. Ветер. В лесу одному Шумно, и жутко, и грустно, и весело, — Я ничего не пойму.
Устал я жить в родном краю В тоске по гречневым просторам. Покину хижину мою, Уйду бродягою и вором.
Кто на лавочке сидел, Кто на улицу глядел, Толя пел, Борис молчал,
Вдоль маленьких домиков белых акация душно цветет. Хорошая девочка Лида на улице Южной живет.
Да! Теперь решено. Без возврата Я покинул родные поля. Уж не будут листвою крылатой Надо мною звенеть тополя.
Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой.
Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою.
Когда я ночью жду ее прихода, Жизнь, кажется, висит на волоске. Что почести, что юность, что свобода Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный. То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и - тучи слышат радость в смелом крике птицы.
Выткался на озере алый свет зари. На бору со звонами плачут глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
У врат обители святой Стоял просящий подаянья Бедняк иссохший, чуть живой От глада, жажды и страданья.
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес, Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой, Оттого что я тебе спою — как никто другой.
Над Бабьим Яром памятников нет. Крутой обрыв, как грубое надгробье. Мне страшно. Мне сегодня столько лет,
Она сказала: «Он уже уснул!»,- задернув полог над кроваткой сына, и верхний свет неловко погасила, и, съежившись, халат упал на стул.
У меня растут года, будет и семнадцать. Где работать мне тогда, чем заниматься?
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах су́етного света Он малодушно погружён;
Я слышал — в келии простой Старик молитвою чудесной Молился тихо предо мной: «Отец людей, Отец Небесный!
Что же такое счастье? Одни говорят: — Это страсти: Карты, вино, увлеченья — Все острые ощущенья.
На этой странице представлен рейтинг стихотворений, основанный на автоматическом анализе данных из некоторых социальных сетей. В этом анализе учитываются многие параметры, такие как количество посещений этих ресурсов, отзывы читателей, упоминания стихотворений в социальных сетях и многое другое.