Poetry Land

Мы рассуждаем про искусство. Но речь пойдет и о любви. Иначе было б очень скучно следить за этими людьми.

Взгляни внимательней, пристрастней: холсты, луга, стихи, леса — все ж не бессмертней, не прекрасней живого юного лица.

Не знаем мы, что будет дальше, что здесь всерьез, а что игра. Но пожелаем им удачи, любви, искусства и добра.

О, уезжай! Играй, играй в отъезд. Он нас не разлучает. Ты — это я. И где же грань, что нас с тобою различает? Я сам разлуку затевал, но в ней я ничего не понял. Я никогда не забывал тебя. И о тебе не помнил. Мне кажется игрой смешной мое с тобою расставанье. Ты — это я. Меж мной и мной не существует расстоянья. О глупенькая! Рви цветы, спи сладко иль вставай с постели. Ты думаешь, что это ты идешь проспектом Руставели? А это — я. Мои глаза ты опускаешь, поднимаешь, моих знакомых голоса ты слушаешь и понимаешь… И лишь одно страшит меня и угрожает непрестанно: ты — это я. Ты — это я! А если бы меня не стало?

Я думала, что ты мой враг, что ты беда моя тяжелая, а вышло так: ты просто враль, и вся игра твоя — дешевая.

На площади Манежная бросал монету в снег. Загадывал монетой, люблю я или нет.

И шарфом ноги мне обматывал там, в Александровском саду, и руки грел, а все обманывал, всё думал, что и я солгу.

Кружилось надо мной вранье, похожее на воронье.

Но вот в последний раз прощаешься. В глазах ни сине, ни черно. О, проживешь, не опечалишься, а мне и вовсе ничего.

Но как же всё напрасно, но как же всё нелепо! Тебе идти направо. Мне идти налево.

В тот месяц май, в тот месяц мой во мне была такая лёгкость и, расстилаясь над землей, влекла меня погоды лётность.

Я так щедра была, щедра в счастливом предвкушенье пенья, и с легкомыслием щегла я окунала в воздух перья.

Но, слава Богу, стал мой взор и проницательней, и строже, и каждый вздох и каждый взлет обходится мне всё дороже.

И я причастна к тайнам дня. Открыты мне его явленья. Вокруг оглядываюсь я с усмешкой старого еврея.

Я вижу, как грачи галдят, над черным снегом нависая, как скушно женщины глядят, склонившиеся над вязаньем.

И где-то, в дудочку дудя, не соблюдая клумб и грядок, чужое бегает дитя и нарушает их порядок.

Из глубины моих невзгод молюсь о милом человеке. Пусть будет счастлив в этот год, и в следующий, и вовеки.

Я, не сумевшая постичь простого таинства удачи, беду к нему не допустить стараюсь так или иначе.

И не на радость же себе, загородив его плечами, ему и всей его семье желаю миновать печали.

Пусть будет счастлив и богат. Под бременем наград высоких пусть подымает свой бокал во здравие гостей веселых,

не ведая, как наугад я билась головою оземь, молясь о нем — средь неудач, мне отведенных в эту осень.