51 Пушкин А. С. Батюшкову
В пещерах Геликона Я некогда рожден; Во имя Аполлона Тибуллом окрещен,
В пещерах Геликона Я некогда рожден; Во имя Аполлона Тибуллом окрещен,
Ты еще на жизнь имеешь право, Быстро я иду к закату дней. Я умру — моя померкнет слава, Не дивись — и не тужи о ней!
Уходите, мысли, во-свояси. Обнимись, души и моря глубь. Тот,
Тот, кто хочет, чтобы тени, ускользая, пропадали, Кто не хочет повторений, и бесцельностей печали, Должен властною рукою бесполезность бросить прочь, Должен сбросить то, что давит, должен сам себе помочь.
Кто с минуту переможет Хладным разумом любовь, Бремя тягостных оков Ей на крылья не возложит.
Раз, полунощной порою, Сквозь туман и мрак, Ехал тихо над рекою Удалой козак.
Я был свидетелем златой твоей весны; Тогда напрасен ум, искусства не нужны, И самой красоте семнадцать лет замена. Но время протекло, настала перемена,
Кто из богов мне возвратил Того, с кем первые походы И браней ужас я делил, Когда за призраком свободы
Мы рассуждаем про искусство. Но речь пойдет и о любви. Иначе было б очень скучно следить за этими людьми.
Под каким созвездием, Под какой планетою Ты родился, юноша? Ближнего Меркурия,
Не знаю, какая столица: Любая, где людям – не жить. Девчонка, раскинувшись птицей, Детеныша учит ходить.
Я своих фотографий тебе не дарил И твоих не просил с собой, О тебе никому я не говорил, Уходя на рассвете в бой.
К тебе, о разум мой, я слово обращаю; Я более тебя уже не защищаю. Хоть в свете больше всех я сам себя люблю, Но склонностей твоих я больше не терплю.
Скажи, Шумилов, мне: на что сей создан свет? И как мне в оном жить, подай ты мне совет. Любезный дядька мой, наставник и учитель, И денег, и белья, и дел моих рачитель!
Менко Вуич грамоту пишет Своему побратиму: "Берегися, Черный Георгий, Над тобой подымается туча,
Нет! Еще любовный голод Не раздвинул этих уст. Нежен – оттого что молод, Нежен – оттого что пуст.
I. На Испанию родную Призвал мавра Юлиан.
О бедность! затвердил я наконец Урок твой горький! Чем я заслужил Твое гоненье, властелин враждебный, Довольства враг, суровый сна мутитель?..
Натуры пасынок, проказ ее пример, Пиита, философ и унтер-офицер! Ограблен мачехой, обиженный судьбою, Имеешь редкий дар — довольным быть собою.
Был некто из портных искусный человек; Искусство в воровстве портные почитают, А иначе они портным не называют; Портной мой крал весь век.
Был некто из портных искусный человек; Искусство в воровстве портные почитают, А иначе они портным не называют; Портной мой крал весь век.
Двух – жарче меха! рук – жарче пуха! Круг – вкруг головы. Но и под мехом – неги, под пухом Гаги – дрогнете вы!
Люди спят и видят сны. Стынет водная пустыня. Все у Господа – сыны, Человеку надо – сына.
Ты этого хотел. – Так. – Аллилуйя. Я руку, бьющую меня, целую. В грудь оттолкнувшую – к груди тяну,
Вижу комнату парадную, Белизну и блеск шелков. Через все – тропу громадную – – Черную – к тебе, альков.
Никому не отмстила и не отмщу – Одному не простила и не прощу С дня как очи раскрыла – по гроб дубов Ничего не спустила – и видит Бог
В Судетах, ни лесной чешской границе, офицер с 20-тью солдатами, оставив солдат в лесу, вышел на дорогу и стал стрелять в подходящих немцев. Конец его неизвестен. (Из сентябрьских газет 1938 г.) Чешский лесок –
Наконец-то встретила Надобного – мне: У кого-то смертная Надоба – во мне.
Позади горизонты валились пластами, как пашня под плугом, Ввысь взлетали мосты наподобие огненных птиц, И наш дом – для последнего разу – мне брызнул звездою.
Ты, срывающая покров С катафалков и с колыбелей, Разъярительница ветров, Насылательница метелей,
Все братья в жалости моей! Мне жалко нищих и царей, Мне жалко сына и отца…
Голубиная купель, Небо: тридевять земель. Мне, за тем гулявшей за́ морем,
Не разлучай меня с горючей болью, Не покидай меня, о дума-мука Над братским горем, над людским бездольем!
Среди поля у дороги Стародавний крест стоит, А на нем Христос распятый Тоже с давних лет висит.
Суда поспешно не чини: Непрочен суд земной! И голубиной – не черни Галчонка – белизной.
«Я не хочу – не могу – и не умею Вас обидеть…» Так из дому, гонимая тоской, – Тобой! – всей женской памятью, всей жаждой,
Восхищенной и восхищённой, Сны видящей средь бела дня, Все спящей видели меня, Никто меня не видел сонной.
Пригвождена к позорному столбу Славянской совести старинной, С змеею в сердце и с клеймом на лбу, Я утверждаю, что – невинна.
Пригвождена к позорному столбу, Я все ж скажу, что я тебя люблю. Что ни одна до самых недр – мать
Сей рукой, о коей мореходы Протрубили на́ сто солнц окрест, Сей рукой, в ночах ковавшей – оды, Как неграмотная ставлю – крест.
И не спасут ни стансы, ни созвездья. А это называется – возмездье За то, что каждый раз,
Не так уж подло и не так уж просто, Как хочется тебе, чтоб крепче спать. Теперь иди. С высокого помоста Кивну тебе опять.
Возьмите всё, мне ничего не надо. И вывезите в . . . . . . . . . . . . Как за решетку розового сада Когда-то Бог – своей рукою – ту.
Я не танцую, – без моей вины Пошло волнами розовое платье. Но вот обеими руками вдруг Перехитрен, накрыт и пойман – ветер.
Глазами ведьмы зачарованной Гляжу на Божие дитя запретное. С тех пор как мне душа дарована, Я стала тихая и безответная.
– «Иду на несколько минут…» В работе (хаосом зовут Бездельники) оставив стол, Отставив стул – куда ушел?
О, скромный мой кров! Нищий дым! Ничто не сравнится с родным! С окошком, где вместе горюем,
2 Вот он, грузов наспинных Бич, мечтателей меч!
Одна половинка окна растворилась. Одна половинка души показалась. Давай-ка откроем – и ту половинку, И ту половинку окна!
В час прибоя Голубое Море станет серым.
Исследуйте глубину человеческих эмоций и опыта через поэзию. Наша коллекция стихотворений о человеке отражает разнообразие чувств, от любви и радости до горя и раздумий.
Этот сайт создаётся с любовью и вдохновением, без рекламных баннеров и внешнего финансирования. Ваше пожертвование поможет покрыть расходы на хостинг, техническую поддержку и дальнейшее развитие проекта.
Спасибо за вашу поддержку!