1 Рубцов Н. М. Тихая моя родина
Тихая моя родина! Ивы, река, соловьи… Мать моя здесь похоронена В детские годы мои.
Тихая моя родина! Ивы, река, соловьи… Мать моя здесь похоронена В детские годы мои.
Мой первый друг, мой друг бесценный! И я судьбу благословил, Когда мой двор уединенный, Печальным снегом занесенный,
Ей было двенадцать, тринадцать — ему. Им бы дружить всегда. Но люди понять не могли: почему Такая у них вражда?!
Ну что ты не спишь и все ждешь упрямо? Не надо. Тревоги свои забудь. Мне ведь уже не шестнадцать, мама! Мне больше! И в этом, пожалуй, суть.
Чем жарче день, тем сладостней в бору Дышать сухим смолистым ароматом, И весело мне было поутру Бродить по этим солнечным палатам!
Бежит тропинка с бугорка, Как бы под детскими ногами, Все так же сонными лугами Лениво движется Ока;
Владенья наши царственно-богаты, Их красоты не рассказать стиху: В них ручейки, деревья, поле, скаты И вишни прошлогодние во мху.
Из рая детского житья Вы мне привет прощальный шлете, Неизменившие друзья В потертом, красном пререплете.
В зимние сумерки нянины сказки Саша любила. Поутру в салазки Саша садилась, летела стрелой, Полная счастья, с горы ледяной.
В старом вальсе штраусовском впервые Мы услышали твой тихий зов, С той поры нам чужды все живые И отраден беглый бой часов.
Собаки спущены с цепи, И бродят злые силы. Спи, милый маленький мой, спи, Котенок милый!
Вот моя деревня: Вот мой дом родной; Вот качусь я в санках По горе крутой;
Был вечер музыки и ласки, Всё в дачном садике цвело. Ему в задумчивые глазки Взглянула мама так светло!
Ты помнишь? В нашей бухте сонной Спала зеленая вода, Когда кильватерной колонной Вошли военные суда.
Звенят-поют, забвению мешая, В моей душе слова: «пятнадцать лет». О, для чего я выросла большая? Спасенья нет!
Воспоминаньями смущенный, Исполнен сладкою тоской, Сады прекрасные, под сумрак ваш священный Вхожу с поникшею главой.
Из-под нахмуренных бровей Дом – будто юности моей День, будто молодость моя Меня встречает: – Здравствуй, я!
Ты, чьи сны еще непробудны, Чьи движенья еще тихи, В переулок сходи Трехпрудный, Если любишь мои стихи.
Меж великанов-соседей, как гномик Он удивлялся всему. Маленький розовый домик, Чем он мешал и кому?
C'est l'âge de Chérubin… Пятнадцать лет мне скоро минет; Дождусь ли радостного дня?
Я ребенком любил большие, Медом пахнущие луга, Перелески, травы сухие И меж трав бычачьи рога.
Дети – это взгляды глазок боязливых, Ножек шаловливых по паркету стук, Дети – это солнце в пасмурных мотивах, Целый мир гипотез радостных наук.
Их души неведомым счастьем Баюкал предутренний гул. Он с тайным и странным участьем В их детские сны заглянул.
Солнце и звезды в твоей глубине, Солнце и звезды вверху, на просторе. Вечное море, Дай мне и солнцу и звездам отдаться вдвойне
Пускай Поэт с кадильницей наемной Гоняется за счастьем и молвой, Мне страшен свет, проходит век мой темный В безвестности, заглохшею тропой.
Скомкали фартук холодные ручки, Вся побледнела, дрожит баловница. Бабушка будет печальна: у внучки Вдруг – единица!
Котенок был некрасив и худ, сумбурной пестрой раскраски. Но в нашем семействе обрел уют, избыток еды и ласки.
Над миром вечерних видений Мы, дети, сегодня цари. Спускаются длинные тени, Горят за окном фонари,
«Мама, милая, не мучь же! Мы поедем или нет?» Я большая, – мне семь лет, Я упряма, – это лучше.
Луна омывала холодный паркет Молочной и ровной волной. К горячей щеке прижимая букет, Я сладко дремал под луной.
Алых роз и алых маков Я принес тебе букет. Я ни в чем не одинаков, Я – веселый мальчик-бред.
Я подымаюсь по белой дороге, Пыльной, звенящей, крутой. Не устают мои легкие ноги Выситься над высотой.
Серый ослик твой ступает прямо, Не страшны ему ни бездна, ни река… Милая Рождественская дама, Увези меня с собою в облака!
В начале жизни школу помню я; Там нас, детей беспечных, было много; Неровная и резвая семья.
В неволе скучной увядает Едва развитый жизни цвет, Украдкой младость отлетает, И след ее – печали след.
Блажен, кто с юных лет увидел пред собою Извивы темные двухолмной высоты, Кто жизни в тайный путь с невинною душою Пустился пленником мечты!
В небе – вечер, в небе – тучки, В зимнем сумраке бульвар. Наша девочка устала, Улыбаться перестала.
Счастлив, кто в страсти сам себе Без ужаса признаться смеет; Кого в неведомой судьбе Надежда робкая лелеет;
Он был синеглазый и рыжий, (Как порох во время игры!) Лукавый и ласковый. Мы же Две маленьких русых сестры.
Максу Волошину Нет возможности, хоть брось! Что ни буква – клякса,
Не смейтесь вы над юным поколеньем! Вы не поймете никогда, Как можно жить одним стремленьем, Лишь жаждой воли и добра…
Взглянув когда-нибудь на тайный сей листок, Исписанный когда-то мною, На-время улети в лицейский уголок Всесильной, сладостной мечтою.
Сереже Шпагу, смеясь, подвесил, Люстру потрогал – звон…
Отцам из роз венец, тебе из терний, Отцам – вино, тебе – пустой графин. За их грехи ты жертвой пал вечерней, О на заре замученный дофин!
Наперсница волшебной старины, Друг вымыслов игривых и печальных, Тебя я знал во дни моей весны, Во дни утех и снов первоначальных.
Наперсница волшебной старины, Друг вымыслов игривых и печальных, Тебя я знал во дни моей весны, Во дни утех и снов первоначальных.
«Плывите!» молвила Весна. Ушла земля, сверкнула пена, Диван-корабль в озерах сна Помчал нас к сказке Андерсена.
Когда-то (помню с умиленьем) Я смел вас няньчить с восхищеньем, Вы были дивное дитя. Вы расцвели – с благоговеньем
Die stille Strasse: юная листва Светло шумит, склоняясь над забором, Дома – во сне… Блестящим детским взором Глядим наверх, где меркнет синева.
Екатерине Павловне Пешковой Мама светло разукрасила гробик. Дремлет малютка в воскресном наряде.
Погрузитесь в мир детства через наши трогательные и искренние стихотворения. Эти стихи возвращают нас к радостным и беззаботным временам, полным игр, фантазий и открытий.
Этот сайт создаётся с любовью и вдохновением, без рекламных баннеров и внешнего финансирования. Ваше пожертвование поможет покрыть расходы на хостинг, техническую поддержку и дальнейшее развитие проекта.
Спасибо за вашу поддержку!