151 Ахматова А. А. Мне ни к чему одические рати
Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей. По мне, в стихах все быть должно некстати, Не так, как у людей.
Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей. По мне, в стихах все быть должно некстати, Не так, как у людей.
Вот оно, глупое счастье С белыми окнами в сад! По пруду лебедем красным Плавает тихий закат.
Догорел апрельский светлый вечер, По лугам холодный сумрак лег. Спят грачи; далекий шум потока В темноте таинственно заглох.
Багровый и белый отброшен и скомкан, в зелёный бросали горстями дукаты, а чёрным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие жёлтые карты.
Я ненавижу человечество, Я от него бегу спеша. Моё единое отечество — Моя пустынная душа.
И ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды. Здесь жизнь до весны умерла, До весны опустели сады.
Пряный вечер. Гаснут зори. По траве ползет туман. У плетня на косогоре Забелел твой сарафан.
Рас – стояние: версты, мили… Нас рас – ставили, рас – садили, Чтобы тихо себя вели По двум разным концам земли.
Первое вступление в поэму Уважаемые товарищи потомки!
1 Река раскинулась. Течет, грустит лениво И моет берега.
Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный дар —
Был он ревнивым, тревожным и нежным, Как божье солнце, меня любил, А чтобы она не запела о прежнем, Он белую птицу мою убил.
Я только девочка. Мой долг До брачного венца Не забывать, что всюду – волк И помнить: я – овца.
Я долго шёл по коридорам, Кругом, как враг, таилась тишь. На пришлеца враждебным взором Смотрели статуи из ниш.
Все как раньше: в окна столовой Бьется мелкий метельный снег, И сама я не стала новой, А ко мне приходил человек.
Слава, Слава, Слава героям!!! Впрочем, им
Вот уж вечер. Роса Блестит на крапиве. Я стою у дороги, Прислонившись к иве.
Молчат гробницы, мумии и кости, — Лишь слову жизнь дана: Из древней тьмы, на мировом погосте, Звучат лишь Письмена.
У птицы есть гнездо, у зверя есть нора. Как горько было сердцу молодому, Когда я уходил с отцовского двора, Сказать прости родному дому!
Хочу тебе покоя не давать, Быть сильной, оставаться слабой. Хочу тебя своей любовью звать, Ведь я иначе жить и не могла бы.
Гражданин фининспектор! Простите за беспокойство. Спасибо… не тревожтесь…
Очевидно, не привыкну сидеть в «Бристоле», пить чаи́, построчно врать я, —
Христос и Бог! Я жажду чуда Теперь, сейчас, в начале дня! О, дай мне умереть, покуда Вся жизнь как книга для меня.
Тихо струится река серебристая В царстве вечернем зеленой весны. Солнце садится за горы лесистые, Рог золотой выплывает луны.
Черный бархатный шмель, золотое оплечье, Заунывно гудящий певучей струной, Ты зачем залетаешь в жилье человечье И как будто тоскуешь со мной?
Когда в тоске самоубийства Народ гостей немецких ждал, И дух суровый византийства От русской церкви отлетал,
Адище города окна разбили на крохотные, сосущие светами адки. Рыжие дьяволы, вздымались автомобили, над самым ухом взрывая гудки.
Я последний поэт деревни, Скромен в песнях дощатый мост. За прощальной стою обедней Кадящих листвой берез.
Тихо дремлет река. Тёмный бор не шумит. Соловей не поёт И дергач не кричит.
Надменный, как юноша, лирик Вошёл, не стучася, в мой дом И просто заметил, что в мире Я должен грустить лишь о нём.
В том лесу белесоватые стволы Выступали неожиданно из мглы. Из земли за корнем корень выходил,
Был вечер музыки и ласки, Всё в дачном садике цвело. Ему в задумчивые глазки Взглянула мама так светло!
Прекрасно в нас влюбленное вино И добрый хлеб, что в печь для нас садится, И женщина, которою дано, Сперва измучившись, нам насладиться.
Мои мечты стремятся вдаль, Где слышны вопли и рыданья, Чужую разделить печаль И муки тяжкого страданья.
Женщину ль опутываю в трогательный роман, просто на прохожего гляжу ли — каждый опасливо придерживает карман. Смешные!
На руке моей перчатка, И её я не сниму, Под перчаткою загадка, О которой вспомнить сладко
Ты помнишь? В нашей бухте сонной Спала зеленая вода, Когда кильватерной колонной Вошли военные суда.
Я к розам хочу, в тот единственный сад, Где лучшая в мире стоит из оград, Где статуи помнят меня молодой,
Все мы бражники здесь, блудницы, Как невесело вместе нам! На стенах цветы и птицы Томятся по облакам.
Кто создан из камня, кто создан из глины, – А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело – измена, мне имя – Марина, Я – бренная пена морская.
С.Э. Писала я на аспидной доске, И на листочках вееров поблёклых,
Дряхлая, выпали зубы, Свиток годов на рогах. Бил ее выгонщик грубый На перегонных полях.
Серебристая дорога, Ты зовёшь меня куда? Свечкой чисточетверговой Над тобой горит звезда.
Все отнято: и сила, и любовь. В немилый город брошенное тело Не радо солнцу. Чувствую, что кровь Во мне уже совсем похолодела.
И та, что сегодня прощается с милым, - Пусть боль свою в силу она переплавит. Мы детям клянемся, клянемся могилам, Что нас покориться никто не заставит!
Жил да был на свете кадет. В красную шапочку кадет был одет. Кроме этой шапочки, доставшейся кадету,
1 Славно начато славное дело В грозном грохоте, в снежной пыли,
Лошадь сказала, взглянув на верблюда: «Какая
Гаснет вечер, даль синеет, Солнышко садится, Степь да степь кругом — и всюду Нива колосится!
Плыли по небу тучки. Тучек — четыре штучки: от первой до третьей — люди,
Откройте для себя шедевры поэзии Серебряного века, периода расцвета литературного искусства. Насладитесь стихотворениями великих поэтов, которые оставили неизгладимый след в культуре и литературе.
Этот сайт создаётся с любовью и вдохновением, без рекламных баннеров и внешнего финансирования. Ваше пожертвование поможет покрыть расходы на хостинг, техническую поддержку и дальнейшее развитие проекта.
Спасибо за вашу поддержку!