Повсюду листья желтые, вода Прозрачно-синяя. Повсюду осень, осень! Мы уезжаем. Боже, как всегда Отъезд сердцам желанен и несносен!
Чуть вдалеке раздастся стук колес, – Четыре вздрогнут детские фигуры. Глаза Марилэ не глядят от слез, Вздыхает Карл, как заговорщик, хмурый.
Мы к маме жмемся: «Ну зачем отъезд? Здесь хорошо!» – «Ах, дети, вздохи лишни». Прощайте, луг и придорожный крест, Дорога в Хорбен… Вы, прощайте, вишни,
Что рвали мы в саду, и сеновал, Где мы, от всех укрывшись, их съедали… (Какой-то крик… Кто звал? Никто не звал!) И вы, Шварцвальда золотые дали!
Марилэ пишет мне стишок в альбом, Глаза в слезах, а буквы кривы-кривы! Хлопочет мама; в платье голубом Мелькает Ася с Карлом там, у ивы.
О, на крыльце последний шепот наш! О, этот плач о промелькнувшем лете! Какой-то шум. Приехал экипаж. – «Скорей, скорей! Мы опоздаем, дети!»
– «Марилэ, друг, пиши мне!» Ах, не то! Не это я сказать хочу! Но что же? – «Надень берет!» – «Не раскрывай пальто!» – «Садитесь, ну?» и папин голос строже.
Букет сует нам Асин кавалер, Сует Марилэ плитку шоколада… Последний миг… – «Nun, kann es losgehn, Herr?» [*] Погибло все. Нет, больше жить не надо!
Мы ехали. Осенний вечер блек. Мы, как во сне, о чем-то говорили… Прощай, наш Карл, шварцвальдский паренек! Прощай, мой друг, шварцвальдская Марилэ!
