Таял снег в горах суровых, В долы оползни ползли. Снежным оползням навстречу Звери-туры в горы шли.
Шел за турами вожак их С тихим криком: берегись! Вволю нализавшись соли, Стадо возвращалось ввысь.
Вот и крепости достигли. Здесь, за каменным щитом, Круторогому не страшен Тот с ружьем и волк с клыком.
Но стрелку и горя мало – Новою надеждой полн: На утесе, глянь, оленье Стадо взобралось на холм.
И сокрылось. Сном сокрылось! Как бы не сокрыла даль И последнего оленя С самкою! Рази, пищаль!
Выстрелил! Но мимо пуля! Не достала, быстрая! Только шибче поскакали Быстрые от выстрела!
Звери вскачь, охотник следом, Крупный пот кропит песок. Трижды обходил в обход их И обскакивал в обскок,
Но как стаду вслед ни прядал, Сотрясая холм и дол, Ближе чем на трижды выстрел К мчащимся не подошел.
Эх, кабы не на просторе, А в ущелье их застиг! Был бы праздник в горной келье И на вертеле – шашлык!
Пир бы длился, дым бы стлался… Созерцая гордый рог, Здорово бы посмеялся В бороду свою стрелок!
С горы на гору, и снова Под гору, и снова ввысь. Целый день гонялся тщетно – Руки, ноги отнялись.
Голоден. Качает усталь. Кости поскрипом скрипят. Когтевидные цриапи Ногу до крови когтят.
Пуще зверя изнемогши, Точно сам он был олень, Злу дивится, дню дивится, Ну и зол, дивится, день!
А уж дню-то мало сроку. Глянь на солнце: ввысь глядит, Вниз идет. Уж скоро в долах С волком волк заговорит.
Холм с холмом, тьма с тьмой смесится: С горной мглой – долины мгла. Скроет тура и оленя, Скроет шкуру и рога.
«Матерь мощная! Царица Векового рубежа, Горной живности хозяйка, Всей охоты госпожа,
Все охотники – сновидцы! Род наш, испокон села, Жив охотой был, охота ж Вещим сном жива была:
Барс ли, страшен, орл ли, хищен, Тур ли, спешен, хорь ли, мал, – Что приснилось в сонной грезе – То стрелок в руках держал.
Матерь вещая! Оленя Мне явившая в крови, Оживи того оленя, Въяве, вживе мне яви!
Чтобы вырос мне воочью Исполин с ветвистым лбом! Чтобы снившееся ночью Стало сбывшееся днем».
Помоляся, стал Мтварели Хлеб жевать – зубам гранит! Вдоль по берегу ущелья Вверх глядит, вперед глядит.
Островерхие там видит Скалы статной вышины. Можжевельником покрыты, Папортом опущены.
С можжевеловой вершины Мчит ручей хриплоголос, Пеной моет – все ж не может Дочиста отмыть утес.
Встал охотник, встал, как вкопан: Вот оттуда-то, с высот, Раздирающий, сердечный Стон идет – то зверь зовет.
Погляди! На самой круче, В яркой росписи пчелы, На площадке барс могучий Вытянулся вдоль скалы.
Лапу вытянул по гребню, С лапы кровь течет в ручей, И, с водой слиясь, несется, В вечный сумрак пропастей.
Стонет он, как муж могучий Под подошвою врага! Стонет, как гора, что тучу Сбрасывала – не смогла!
Стонет так, что скалы вторят, Жилы стынут… – Гей, не жди, Бей, охотник! – «Нет! (охотник) Бить не буду – не враги!
Он, как я, живет охотой, Побратиму не злодей. Пострадавшего собрата Бить не буду – хоть убей!»
Но и зверь узнал Мтварели. На трех лапах, кое-как, Где вприхромку, где вприпрыжку, Вот и снизился, земляк:
Смотрит в око человеку Оком желтым, как смола, И уж лапа на колено Пострадавшая легла.
Осмотрел охотник рану, Вытащил из-под когтей Камень заостренным клювом Беркута, царя ночей.
Снес обвал его сыпучий На кремнистый перевал. С той поры осколок злостный Барса ждал да поджидал.
Пестрый несся, – злостный въелся. Берегися, быстрогон! Где пята земли не чует, – Там и камень положён!
Выскоблил охотник рану, (Лекарь резал, барс держал), Пестротканным полосатым Лоскутом перевязал.
Выздоравливай, приятель! Не хворай теперь вовек! Прянул барс, как сокол летом, Горы-долы пересек.
Проводил стрелок глазами… Подивились бы отцы! Скоро лани станут львами, Коли барс смирней овцы.
Тут – что было в жилах крови – Вся прихлынула к лицу: Легкий – робкий – быстрый – близкий Зверя топот сквозь листву.
Глянул: широковетвистый, Лоб подъемля, как венец… Грянул выстрел – и в ущелье Скатывается самец.
Еще эхо не успело Прозвонить олений час – Где олень скакал, спасаясь, Мощный барс стоит, кичась.
Прорычал разок и скрылся, Обвалив песчаный пласт. Там, где барс стоял, красуясь, Дикий тур бежит, лобаст.
Грянул выстрел – и с утеса В бездну грохается тур. Там, где тур свалился, – барс встал, Пестрохвост и пестрошкур.
Перевязанною лапой Тычет в грудь себя: «Признал? Я-де тура и оленя Под ружье твое пригнал!»
Не успел охотник молвить: «Бог тебя благослови!» – Нету барса. Только глыбы Позади да впереди.
Тьма ложится, мрак крадется, Путь далек, а враг незрим. Не луне – вдове – бороться С черным мороком ночным.
Где-то плачется лисица, – Худо ей, – недобр ей час! Други милые, примите Времени седого сказ.
