Poetry Land

ПОЭМА (1826 год)

Часть первая

Покоен, прочен и легок На диво слаженный возок;

Сам граф-отец не раз, не два Его попробовал сперва.

Шесть лошадей в него впрягли, Фонарь внутри его зажгли.

Сам граф подушки поправлял, Медвежью полость в ноги стлал,

Творя молитву, образок Повесил в правый уголок

И — зарыдал… Княгиня-дочь… Куда-то едет в эту ночь…

I

«Да, рвем мы сердце пополам ‎Друг другу, но, родной, Скажи, что ж больше делать нам? ‎Поможешь ли тоской! Один, кто мог бы нам помочь ‎Теперь… Прости, прости! Благослови родную дочь ‎И с миром отпусти!

II

Бог весть, увидимся ли вновь. ‎Увы! надежды нет. Прости и знай: твою любовь, ‎Последний твой завет Я буду помнить глубоко ‎В далекой стороне… Не плачу я, но не легко ‎С тобой расстаться мне!

III

О, видит бог!.. Но долг другой, ‎И выше и трудней, Меня зовет… Прости, родной! ‎Напрасных слез не лей! Далек мой путь, тяжел мой путь, ‎Страшна судьба моя, Но сталью я одела грудь… ‎Гордись — я дочь твоя!

IV

Прости и ты, мой край родной, ‎Прости, несчастный край! И ты… о город роковой, ‎Гнездо царей… прощай! Кто видел Лондон и Париж, ‎Венецию и Рим, Того ты блеском не прельстишь, ‎Но был ты мной любим —

V

Счастливо молодость моя ‎Прошла в стенах твоих, Твои балы любила я, ‎Катанья с гор крутых, Любила плеск Невы твоей ‎В вечерней тишине, И эту площадь перед ней ‎С героем на коне…

VI

Мне не забыть… Потом, потом ‎Расскажут нашу быль… А ты будь проклят, мрачный дом, ‎Где первую кадриль Я танцевала… Та рука ‎Досель мне руку жжет... Ликуй ........ ‎........»

Покоен, прочен и легок, Катится городом возок.

Вся в черном, мертвенно бледна, Княгиня едет в нем одна,

А секретарь отца (в крестах, Чтоб наводить дорогой страх)

С прислугой скачет впереди… Свища бичом, крича: «Пади!»

Ямщик столицу миновал… Далек княгине путь лежал,

Была суровая зима… На каждой станции сама

Выходит путница: «Скорей Перепрягайте лошадей!»

И сыплет щедрою рукой Червонцы челяди ямской.

Но труден путь! В двадцатый день Едва приехали в Тюмень,

Еще скакали десять дней, «Увидим скоро Енисей,—

Сказал княгине секретарь. — Не ездит так и государь!..»

Вперед! Душа полна тоски, ‎Дорога всё трудней, Но грезы мирны и легки — ‎Приснилась юность ей. Богатство, блеск! Высокий дом ‎На берегу Невы, Обита лестница ковром, ‎Перед подъездом львы, Изящно убран пышный зал, ‎Огнями весь горит. О радость! нынче детский бал, ‎Чу! музыка гремит! Ей ленты алые вплели ‎В две русые косы, Цветы, наряды принесли ‎Невиданной красы. Пришел папаша — сед, румян,— ‎К гостям ее зовет. «Ну, Катя! чудо-сарафан! ‎Он всех с ума сведет!» Ей любо, любо без границ. ‎Кружится перед ней Цветник из милых детских лиц, ‎Головок и кудрей. Нарядны дети, как цветы, ‎Нарядней старики: Плюмажи, ленты и кресты, ‎Со звоном каблуки… Танцует, прыгает дитя, ‎Не мысля ни о чем, И детство резвое шутя ‎Проносится… Потом Другое время, бал другой ‎Ей снится: перед ней Стоит красавец молодой, ‎Он что-то шепчет ей… Потом опять балы, балы… ‎Она — хозяйка их, У них сановники, послы, ‎Весь модный свет у них…

«О милый! что ты так угрюм? ‎Что на́ сердце твоем?» — Дитя! мне скучен светский шум, ‎Уйдем скорей, уйдем! —

И вот уехала она ‎С избранником своим. Пред нею чудная страна, ‎Пред нею — вечный Рим… Ах! чем бы жизнь нам помянуть — ‎Не будь у нас тех дней, Когда, урвавшись как-нибудь ‎Из родины своей И скучный север миновав, ‎Примчимся мы на юг. До нас нужды, над нами прав ‎Ни у кого… Сам-друг Всегда лишь с тем, кто дорог нам, ‎Живем мы, как хотим; Сегодня смотрим древний храм, ‎А завтра посетим Дворец, развалины, музей… ‎Как весело притом Делиться мыслию своей ‎С любимым существом!

Под обаяньем красоты, ‎Во власти строгих дум, По Ватикану бродишь ты ‎Подавлен и угрюм; Отжившим миром окружен, ‎Не помнишь о живом. Зато как странно поражен ‎Ты в первый миг потом, Когда, покинув Ватикан, ‎Вернешься в мир живой, Где ржет осел, шумит фонтан, ‎Поет мастеровой; Торговля бойкая кипит, ‎Кричат на все лады: «Кораллов! раковин! улит! ‎Мороженой воды!» Танцует, ест, дерется голь, ‎Довольная собой, И косу черную как смоль ‎Римлянке молодой Старуха чешет… Жарок день, ‎Несносен черни гам, Где нам найти покой и тень? ‎Заходим в первый храм.

Не слышен здесь житейский шум, ‎Прохлада, тишина И полусумрак… Строгих дум ‎Опять душа полна. Святых и ангелов толпой ‎Вверху украшен храм, Порфир и яшма под ногой ‎И мрамор по стенам…

Как сладко слушать моря шум! ‎Сидишь по часу нем, Неугнетенный, бодрый ум ‎Работает меж тем… До солнца горною тропой ‎Взберешься высоко — Какое утро пред тобой! ‎Как дышится легко! Но жарче, жарче южный день, ‎На зелени долин Росинки нет… Уйдем под тень ‎Зонтообразных пинн…

Княгине памятны те дни ‎Прогулок и бесед, В душе оставили они ‎Неизгладимый след. Но не вернуть ей дней былых, ‎Тех дней надежд и грез, Как не вернуть потом о них ‎Пролитых ею слез!.. Исчезли радужные сны, ‎Пред нею ряд картин Забитой, загнанной страны: ‎Суровый господин И жалкий труженик-мужик ‎С понурой головой… Как первый властвовать привык, ‎Как рабствует второй! Ей снятся группы бедняков ‎На нивах, на лугах, Ей снятся стоны бурлаков ‎На волжских берегах… Наивным ужасом полна, ‎Она не ест, не спит, Засыпать спутника она ‎Вопросами спешит: «Скажи, ужель весь край таков? ‎Довольства тени нет?..» — Ты в царстве нищих и рабов! — ‎Короткий был ответ…

Она проснулась — в руку сон! ‎Чу, слышен впереди Печальный звон — кандальный звон! ‎«Эй, кучер, погоди!» То ссыльных партия идет, ‎Больней заныла грудь. Княгиня деньги им дает,— ‎«Спасибо, добрый путь!» Ей долго, долго лица их ‎Мерещатся потом, И не прогнать ей дум своих, ‎Не позабыться сном! «И та здесь партия была… ‎Да… нет других путей… Но след их вьюга замела. ‎Скорей, ямщик, скорей!..»

Мороз сильней, пустынней путь, ‎Чем дале на восток; На триста верст какой-нибудь ‎Убогий городок, Зато как радостно глядишь ‎На темный ряд домов, Но где же люди? Всюду тишь, ‎Не слышно даже псов. Под кровлю всех загнал мороз, ‎Чаек от скуки пьют. Прошел солдат, проехал воз, ‎Куранты где-то бьют. Замерзли окна… огонек ‎В одном чуть-чуть мелькнул… Собор… на выезде острог… ‎Ямщик кнутом махнул: «Эй вы!» — и нет уж городка, ‎Последний дом исчез… Направо — горы и река, ‎Налево — темный лес…

Кипит больной, усталый ум, ‎Бессонный до утра, Тоскует сердце. Смена дум ‎Мучительно быстра; Княгиня видит то друзей, ‎То мрачную тюрьму, И тут же думается ей — ‎Бог знает почему, Что небо звездное — песком ‎Посыпанный листок, А месяц — красным сургучом ‎Оттиснутый кружок…

Пропали горы; началась ‎Равнина без конца. Еще мертвей! Не встретит глаз ‎Живого деревца. «А вот и тундра!» — говорит ‎Ямщик, бурят степной. Княгиня пристально глядит ‎И думает с тоской: Сюда-то жадный человек ‎За золотом идет! Оно лежит по руслам рек, ‎Оно на дне болот. Трудна добыча на реке, ‎Болота страшны в зной, Но хуже, хуже в руднике, ‎Глубоко под землей!.. Там гробовая тишина, ‎Там безрассветный мрак… Зачем, проклятая страна, ‎Нашел тебя Ермак?..

Чредой спустилась ночи мгла, ‎Опять взошла луна. Княгиня долго не спала, ‎Тяжелых дум полна… Уснула… Башня снится ей… ‎Она вверху стоит; Знакомый город перед ней ‎Волнуется, шумит; К обширной площади бегут ‎Несметные толпы: Чиновный люд, торговый люд, ‎Разносчики, попы; Пестреют шляпки, бархат, шелк, ‎Тулупы, армяки… Стоял уж там какой-то полк, ‎Пришли еще полки, Побольше тысячи солдат Сошлось. Они «ура!» кричат, ‎Они чего-то ждут… Народ галдел, народ зевал, Едва ли сотый понимал, ‎Что делается тут… Зато посмеивался в ус, ‎Лукаво щуря взор, Знакомый с бурями француз, ‎Столичный куафер…

Приспели новые полки: ‎«Сдавайтесь!» — тем кричат. Ответ им — пули и штыки, ‎Сдаваться не хотят. Какой-то бравый генерал, Влетев в каре, грозиться стал — ‎С коня снесли его. Другой приблизился к рядам: «Прощенье царь дарует вам!» — ‎Убили и того.

Явился сам митрополит ‎С хоругвями, с крестом: «Покайтесь, братия!— гласит,— ‎Падите пред царем!» Солдаты слушали, крестясь, ‎Но дружен был ответ: — Уйди, старик! молись за нас! ‎Тебе здесь дела нет… —

Тогда-то пушки навели, Сам царь скомандовал: «Па-ли!..» Картечь свистит, ядро ревет, Рядами валится народ. «…О милый! Жив ли ты?» Княгиня, память потеряв, Вперед рванулась и стремглав ‎Упала с высоты!

Пред нею длинный и сырой ‎Подземный коридор, У каждой двери часовой, ‎Все двери на запор. Прибою волн подобный плеск ‎Снаружи слышен ей; Внутри — бряцанье, ружей блеск ‎При свете фонарей; Да отдаленный шум шагов ‎И долгий гул от них, Да перекрестный бой часов, ‎Да крики часовых…

С ключами старый и седой, ‎Усатый инвалид — «Иди, печальница, за мной!— ‎Ей тихо говорит.— Я проведу тебя к нему, ‎Он жив и невредим…» Она доверилась ему, ‎Она пошла за ним…

Шли долго, долго… Наконец ‎Дверь визгнула — и вдруг Пред нею он… живой мертвец… ‎Пред нею — бедный друг! Упав на грудь ему, она ‎Торопится спросить: «Скажи, что делать? Я сильна ‎Могу я страшно мстить! Достанет мужества в груди, ‎Готовность горяча, Просить ли надо?..» — Не ходи, ‎Не тронешь палача!— «О милый! что сказал ты? Слов ‎Не слышу я твоих. То этот страшный бой часов, ‎То крики часовых! Зачем тут третий между нас?..» ‎— Наивен твой вопрос.—

«Пора! пробил урочный час!» — Тот «третий» произнес…

Княгиня вздрогнула — глядит ‎Испуганно кругом, Ей ужас сердце леденит: ‎Не всё тут было сном!..

Луна плыла среди небес ‎Без блеска, без лучей, Налево был угрюмый лес, ‎Направо — Енисей. Темно! Навстречу ни души, ‎Ямщик на козлах спал, Голодный волк в лесной глуши ‎Пронзительно стонал, Да ветер бился и ревел, ‎Играя на реке, Да инородец где-то пел ‎На странном языке. Суровым пафосом звучал ‎Неведомый язык И пуще сердце надрывал, ‎Как в бурю чайки крик…

Княгине холодно; в ту ночь ‎Мороз был нестерпим, Упали силы; ей невмочь ‎Бороться больше с ним. Рассудком ужас овладел, ‎Что не доехать ей. Ямщик давно уже не пел, ‎Не понукал коней, Передней тройки не слыхать. ‎«Эй! жив ли ты, ямщик? Что ты замолк? не вздумай спать!» ‎— Не бойтесь, я привык… —

Летят… Из мерзлого окна ‎Не видно ничего, Опасный гонит сон она, ‎Но не прогнать его! Он волю женщины больной ‎Мгновенно покорил И, как волшебник, в край иной ‎Ее переселил. Тот край — он ей уже знаком — ‎Как прежде неги полн, И теплым солнечным лучом ‎И сладким пеньем волы Ее приветствовал, как друг… ‎Куда ни поглядит: «Да, это юг! да, это юг!» — ‎Всё взору говорит…

Ни тучки в небе голубом, ‎Долина вся в цветах, Всё солнцем залито, на всем, ‎Внизу и на горах, Печать могучей красоты, ‎Ликует всё вокруг; Ей солнце, море и цветы ‎Поют: «Да, это юг!»

В долине между цепью гор ‎И морем голубым Она летит во весь опор ‎С избранником своим. Дорога их — роскошный сад, ‎С деревьев льется аромат, На каждом дереве горит ‎Румяный, пышный плод; Сквозь ветви темные сквозит ‎Лазурь небес и вод; По морю реют корабли, ‎Мелькают паруса, А горы, видные вдали, ‎Уходят в небеса. Как чудны краски их! За час ‎Рубины рдели там, Теперь заискрился топаз ‎По белым их хребтам… Вот вьючный мул идет шажком, ‎В бубенчиках, в цветах, За мулом — женщина с венком, ‎С корзинкою в руках. Она кричит им: «Добрый путь!» — ‎И, засмеявшись вдруг, Бросает быстро ей на грудь ‎Цветок… да! это юг! Страна античных, смуглых дев ‎И вечных роз страна… Чу! мелодический напев, ‎Чу! музыка слышна!..

«Да, это юг! да, это юг! ‎(Поет ей добрый сон) Опять с тобой любимый друг, ‎Опять свободен он!..»

Часть вторая

Уже два месяца почти Бессменно день и ночь в пути

На диво слаженный возок, А всё конец пути далек!

Княгинин спутник так устал, Что под Иркутском захворал,

Два дня прождав его, она Помчалась далее одна…

Ее в Иркутске встретил сам ‎Начальник городской; Как мощи сух, как палка прям, ‎Высокий и седой. Сползла с плеча его доха, ‎Под ней — кресты, мундир, На шляпе — перья петуха. ‎Почтенный бригадир, Ругнув за что-то ямщика, ‎Поспешно подскочил И дверцы прочного возка ‎Княгине отворил…

Княгиня (входит в станционный дом) В Нерчинск! Закладывать скорей!

Губернатор ‎Пришел я — встретить вас.

Княгиня Велите ж дать мне лошадей!

Губернатор ‎Прошу помедлить час. Дорога наша так дурна, ‎Вам нужно отдохнуть…

Княгиня Благодарю вас! Я сильна… ‎Уж недалек мой путь…

Губернатор Всё ж будет верст до восьмисот, ‎А главная беда: Дорога хуже тут пойдет, ‎Опасная езда!.. Два слова нужно вам сказать ‎По службе,— и притом Имел я счастье графа знать, ‎Семь лет служил при нем. Отец ваш редкий человек, ‎По сердцу, по уму, Запечатлев в душе навек ‎Признательность к нему, К услугам дочери его ‎Готов я… весь я ваш…

Княгиня Но мне не нужно ничего! (отворяя дверь в сени) ‎Готов ли экипаж?

Губернатор Покуда я не прикажу, ‎Его не подадут…

Княгиня Так прикажите ж! Я прошу…

Губернатор ‎Но есть зацепка тут: С последней почтой прислана ‎Бумага…

Княгиня ‎Что же в ней: Уж не вернуться ль я должна?

Губернатор ‎Да-с, было бы верней.

Княгиня Да кто ж прислал вам и о чем ‎Бумагу? что же — там Шутили, что ли, над отцом? ‎Он всё устроил сам!

Губернатор Нет… не решусь я утверждать… ‎Но путь еще далек…

Княгиня Так что же даром и болтать! ‎Готов ли мой возок?

Губернатор Нет! Я еще не приказал ‎Княгиня! здесь я — царь! Садитесь! Я уже сказал, ‎Что знал я графа встарь, А граф… хоть он вас отпустил, ‎По доброте своей, Но ваш отъезд его убил… ‎Вернитесь поскорей!

Княгиня Нет! что однажды решено — ‎Исполню до конца! Мне вам рассказывать смешно, ‎Как я люблю отца, Как любит он. Но долг другой, ‎И выше и святей, Меня зовет. Мучитель мой! ‎Давайте лошадей!

Губернатор Позвольте-с. Я согласен сам, ‎Что дорог каждый час, Но хорошо ль известно вам, ‎Что ожидает вас? Бесплодна наша сторона, ‎А та — еще бедней, Короче нашей там весна, ‎Зима — еще длинней. Да-с, восемь месяцев зима ‎Там — знаете ли вы? Там люди редки без клейма, ‎И те душой черствы; На воле рыскают кругом ‎Там только варнаки; Ужасен там тюремный дом, ‎Глубоки рудники. Вам не придется с мужем быть ‎Минуты глаз на глаз: В казарме общей надо жить, ‎А пища: хлеб да квас. Пять тысяч каторжников там, ‎Озлоблены судьбой, Заводят драки по ночам, ‎Убийства и разбой; Короток им и страшен суд, ‎Грознее нет суда! И вы, княгиня, вечно тут ‎Свидетельницей… Да! Поверьте, вас не пощадят, ‎Не сжалится никто! Пускай ваш муж — он виноват. ‎А вам терпеть… за что?

Княгиня Ужасна будет, знаю я, ‎Жизнь мужа моего. Пускай же будет и моя ‎Не радостней его!

Губернатор Но вы не будете там жить: ‎Тот климат вас убьет! Я вас обязан убедить, ‎Не ездите вперед! Ах! вам ли жить в стране такой, ‎Где воздух у людей Не паром — пылью ледяной ‎Выходит из ноздрей? Где мрак и холод круглый год, ‎А в краткие жары — Непросыхающих болот ‎Зловредные пары? Да… страшный край! Оттуда прочь ‎Бежит и зверь лесной, Когда стосуточная ночь ‎Повиснет над страной…

Княгиня Живут же люди в том краю, ‎Привыкну я шутя…

Губернатор Живут? Но молодость свою ‎Припомните… дитя! Здесь мать — водицей снеговой, ‎Родив, омоет дочь, Малютку грозной бури вой ‎Баюкает всю ночь, А будит дикий зверь, рыча ‎Близ хижины лесной, Да пурга, бешено стуча ‎В окно, как домовой. С глухих лесов, с пустынных рек ‎Сбирая дань свою, Окреп туземный человек ‎С природою в бою, А вы?..

Княгиня ‎Пусть смерть мне суждена — ‎Мне нечего жалеть!.. Я еду! еду! я должна ‎Близ мужа умереть.

Губернатор Да, вы умрете, но сперва ‎Измучите того, Чья безвозвратно голова ‎Погибла. Для него Прошу: не ездите туда! ‎Сноснее одному, Устав от тяжкого труда, ‎Прийти в свою тюрьму, Прийти — и лечь на голый пол ‎И с черствым сухарем Заснуть… а добрый сон пришел — ‎И узник стал царем! Летя мечтой к родным, к друзьям, ‎Увидя вас самих, Проснется он к дневным трудам ‎И бодр, и сердцем тих, А с вами?.. с вами не знавать ‎Ему счастливых грез, В себе он будет сознавать ‎Причину ваших слез.

Княгиня Ах!.. Эти речи поберечь ‎Вам лучше для других. Всем вашим пыткам не извлечь ‎Слезы из глаз моих! Покинув родину, друзей, ‎Любимого отца, Приняв обет в душе моей ‎Исполнить до конца Мой долг,— я слез не принесу ‎В проклятую тюрьму — Я гордость, гордость в нем спасу, ‎Я силы дам ему! Презренье к нашим палачам, ‎Сознанье правоты Опорой верной будет нам.

Губернатор ‎Прекрасные мечты! Но их достанет на пять дней. ‎Не век же вам грустить? Доверьте совести моей, ‎Захочется вам жить. Здесь черствый хлеб, тюрьма, позор, ‎Нужда и вечный гнет, А там балы, блестящий двор, ‎Свобода и почет. Как знать? Быть может, бог судил… ‎Понравится другой, Закон вас права не лишил…

Княгиня ‎Молчите!.. Боже мой!..

Губернатор Да, откровенно говорю, ‎Вернитесь лучше в свет.

Княгиня Благодарю, благодарю ‎За добрый ваш совет! И прежде был там рай земной, ‎А нынче этот рай Своей заботливой рукой ‎Расчистил Николай. Там люди заживо гниют — ‎Ходячие гробы, Мужчины — сборище Иуд, ‎А женщины — рабы. Что там найду я? Ханжество, ‎Поруганную честь, Нахальной дряни торжество ‎И подленькую месть. Нет, в этот вырубленный лес ‎Меня не заманят, Где были дубы до небес, ‎А нынче пни торчат! Вернуться? жить среди клевет, ‎Пустых и темных дел?.. Там места нет, там друга нет ‎Тому, кто раз прозрел! Нет, нет, я видеть не хочу ‎Продажных и тупых, Не покажусь я палачу ‎Свободных и святых. Забыть того, кто нас любил, ‎Вернуться — всё простя?

Губернатор Но он же вас не пощадил? ‎Подумайте, дитя: О ком тоска? к кому любовь?

Княгиня ‎Молчите, генерал!

Губернатор Когда б не доблестная кровь ‎Текла в вас — я б молчал. Но если рветесь вы вперед, ‎Не веря ничему, Быть может, гордость вас спасет… ‎Достались вы ему С богатством, с именем, с умом, ‎С доверчивой душой, А он, не думая о том, ‎Что станется с женой, Увлекся призраком пустым, ‎И — вот его судьба!.. И что ж?.. бежите вы за ним, ‎Как жалкая раба!

Княгиня Нет! я не жалкая раба, ‎Я женщина, жена! Пускай горька моя судьба — ‎Я буду ей верна! О, если б он меня забыл ‎Для женщины другой, В моей душе достало б сил ‎Не быть его рабой! Но знаю: к родине любовь ‎Соперница моя, И если б нужно было, вновь ‎Ему простила б я!..

Княгиня кончила… Молчал ‎Упрямый старичок. «Ну что ж? Велите, генерал, ‎Готовить мой возок?» Не отвечая на вопрос, ‎Смотрел он долго в пол, Потом в раздумье произнес: ‎— До завтра — и ушел...

Назавтра тот же разговор. ‎Просил и убеждал, Но получил опять отпор ‎Почтенный генерал. Все убежденья истощив ‎И выбившись из сил, Он долго, важен, молчалив, ‎По комнате ходил И наконец сказал: — Быть так! ‎Вас не спасешь, увы!.. Но знайте: сделав этот шаг, ‎Всего лишитесь вы! —

«Да что же мне еще терять?»

‎— За мужем поскакав, Вы отреченье подписать ‎Должны от ваших прав! —

Старик эффектно замолчал, ‎От этих страшных слов Он, очевидно, пользы ждал. ‎Но был ответ таков: «У вас седая голова, ‎А вы еще дитя! Вам наши кажутся права ‎Правами — не шутя. Нет! ими я не дорожу, ‎Возьмите их скорей! Где отреченье? Подпишу! ‎И живо — лошадей!..»

Губернатор Бумагу эту подписать! ‎Да что вы?… Боже мой! Ведь это значит нищей стать ‎И женщиной простой! Всему вы скажете прости, ‎Что вам дано отцом, Что по наследству перейти ‎Должно бы к вам потом! Права имущества, права ‎Дворянства потерять! Нет, вы подумайте сперва — ‎Зайду я к вам опять!..

Ушел и не был целый день… ‎Когда спустилась тьма, Княгиня, слабая как тень, ‎Пошла к нему сама. Ее не принял генерал: ‎Хворает тяжело… Пять дней, покуда он хворал, ‎Мучительных прошло, А на шестой пришел он сам ‎И круто молвил ей: — Я отпустить не вправе вам, ‎Княгиня, лошадей! Вас по этапу поведут ‎С конвоем… —

Княгиня ‎Боже мой! Но так ведь месяцы пройдут ‎В дороге?..

Губернатор ‎Да, весной В Нерчинск придете, если вас ‎Дорога не убьет. Навряд версты четыре в час ‎Закованный идет; Посередине дня — привал, ‎С закатом дня — ночлег, А ураган в степи застал — ‎Закапывайся в снег! Да-с, промедленьям нет числа, ‎Иной упал, ослаб…

Княгиня Не хорошо я поняла — ‎Что значит ваш этап?

Губернатор Под караулом казаков ‎С оружием в руках Этапом водим мы воров ‎И каторжных в цепях, Они дорогою шалят, ‎Того гляди сбегут, Так их канатом прикрутят ‎Друг к другу — и ведут. Трудненек путь! Да вот-с каков: ‎Отправится пятьсот, А до нерчинских рудников ‎И трети не дойдет! Они как мухи мрут в пути, ‎Особенно зимой… И вам, княгиня, так идти?.. ‎Вернитесь-ка домой!

Княгиня О нет! я этого ждала… ‎Но вы, но вы… злодей!.. Неделя целая прошла… ‎Нет сердца у людей! Зачем бы разом не сказать?.. ‎Уж шла бы я давно… Велите ж партию сбирать — ‎Иду! мне всё равно!..

— Нет! вы поедете!.. — вскричал Нежданно старый генерал, ‎Закрыв рукой глаза.— Как я вас мучил… Боже мой!.. (Из-под руки на ус седой ‎Скатилася слеза). Простите! да, я мучил вас, ‎Но мучился и сам, Но строгий я имел приказ ‎Преграды ставить вам! И разве их не ставил я? ‎Я делал всё, что мог, Перед царем душа моя ‎Чиста, свидетель бог! Острожным жестким сухарем ‎И жизнью взаперти, Позором, ужасом, трудом ‎Этапного пути Я вас старался напугать. ‎Не испугались вы! И хоть бы мне не удержать ‎На плечах головы, Я не могу, я не хочу ‎Тиранить больше вас… Я вас в три дня туда домчу… (отворяя дверь, кричит) ‎Эй! запрягать, сейчас!.. —