Некрасов Николай Алексеевич
Дедушка Мазай и зайцы (отрывок)
Старый Мазай разболтался в сарае: «В нашем болотистом, низменном крае Впятеро больше бы дичи велось, Кабы сетями ее не ловили, Кабы силками ее не давили; Зайцы вот тоже,— их жалко до слез! Только весенние воды нахлынут, И без того они сотнями гинут,— Нет! еще мало! бегут мужики, Ловят, и топят, и бьют их баграми. Где у них совесть?.. Я раз за дровами В лодке поехал — их много с реки К нам в половодье весной нагоняет — Еду, ловлю их. Вода прибывает. Вижу один островок небольшой — Зайцы на нем собралися гурьбой. С каждой минутой вода подбиралась К бедным зверькам; уж под ними осталось Меньше аршина земли в ширину, Меньше сажени в длину. Тут я подъехал: лопочут ушами, Сами ни с места; я взял одного, Прочим скомандовал: прыгайте сами! Прыгнули зайцы мои,— ничего! Только уселась команда косая, Весь островочек пропал под водой: „То-то! — сказал я,— не спорьте со мной! Слушайтесь, зайчики, деда Мазая!“ Этак гуторя, плывем в тишине. Столбик не столбик, зайчишко на пне, Лапки скрестивши, стоит, горемыка, Взял и его — тягота не велика! Только что начал работать веслом, Глядь, у куста копошится зайчиха — Еле жива, а толста как купчиха! Я ее, дуру, накрыл зипуном — Сильно дрожала… Не рано уж было. Мимо бревно суковатое плыло, Сидя, и стоя, и лежа пластом, Зайцев с десяток спасалось на нем „Взял бы я вас — да потопите лодку!“ Жаль их, однако, да жаль и находку — Я зацепился багром за сучок И за собою бревно поволок…
Было потехи у баб, ребятишек, Как прокатил я деревней зайчишек: „Глянь-ко: что делает старый Мазай!“ Ладно! любуйся, а нам не мешай! Мы за деревней в реке очутились. Тут мои зайчики точно сбесились: Смотрят, на задние лапы встают, Лодку качают, грести не дают: Берег завидели плуты косые, Озимь, и рощу, и кусты густые!.. К берегу плотно бревно я пригнал, Лодку причалил — и „с богом!“ сказал…
И во весь дух Пошли зайчишки. А я им: „У-х! Живей, зверишки! Смотри, косой, Теперь спасайся, А чур зимой Не попадайся! Прицелюсь — бух! И ляжешь… У-у-у-х!..“
Мигом команда моя разбежалась, Только на лодке две пары осталось — Сильно измокли, ослабли; в мешок Я их поклал — и домой приволок. За ночь больные мои отогрелись, Высохли, выспались, плотно наелись; Вынес я их на лужок; из мешка Вытряхнул, ухнул — и дали стречка! Я проводил их всё тем же советом: „Не попадайтесь зимой!“ Я их не бью ни весною, ни летом, Шкура плохая,— линяет косой…»
